Наша страна обладает полным набором формальных признаков суверенного государства: институтами власти, управления, политической системой, членством в международных организациях, атрибутикой и т.д. Существующее международное право предоставляет широкие возможности малым странам, таким как наша, де-факто являться субъектами международной политической и экономической жизни. Однако это же международное право оказывается бессильным в ситуации изменения политических границ, как это произошло в Косово, Южной Осетии и Абхазии.

Формальный суверенитет - непременное условие существования страны, своего рода интерфейс, посредством которого происходит взаимодействие на глобальном уровне. Но будучи лишь внешним проявлением основополагающего понятия «общая идентичность», лежащего в основе любого социально-политического образования, формальный суверенитет не способен стать цементирующим фактором для пяти миллионов человек, населяющих Кыргызстан.

Общая идентичность

Один из имманентно присутствующих в течение всей нашей недолгой суверенной истории вопросов - это вопрос национальной идеологии. В основе неослабевающего интереса к этому лежит плохо артикулированная, скорее интуитивно ощущаемая, потребность ответить на вопросы: « Кто мы такие как страна? Что нас удерживает вместе? В чем наша общая идентичность?».

В первые годы независимости поиск шел в области размежевания с советской идентичностью, в отделении этнического и гражданского кыргызского от советского. Несмотря на исчезновение с политической карты мира Советского Союза, процесс отделения нельзя назвать завершенным и в первую очередь потому, что советская модель этнического устройства общества сохранилась в Кыргызстане. Речь не идет об этнотерриториальном устройстве государства, но об этнической классификации граждан Кыргызстана. Ряд причин способствовал консервации советской модели в нашей стране. В том числе наличие политической элиты, сформировавшейся в рамках советской модели и воссоздающей ее элементы все годы независимости. Преобладающий примордиалистский подход к этносу и нации в среде научной и художественной элиты, с присущей данному подходу трактовке этноса как «изначального и вечного». Воспроизводство управленческой бюрократией сложившихся штампов и норм, даже в случае отмирания рациональных оснований. Яркой иллюстрацией последнего служат милицейские протоколы. Расхожий оборот «лицо азиатской национальности» ( трудно сказать что подразумевалось) сложился в советское время в той части СССР, где жители с азиатскими чертами лица были относительной редкостью, и такие признаки, как скуластость и раскосость давали возможность разыскать их среди населения. Уже в советское время на территории тогдашней Средней Азии и Казахстана подобные признаки способствовали поиску разве только в столицах союзных республик, где, как например, во Фрунзе, две трети населения не являлись «лицами азиатской национальности». Но как выделить, а тем более разыскать в сегодняшнем Кыргызстане «лицо азиатской национальности» остается загадкой, тем не менее, протоколы пишутся, штамп существует и воспроизводится.

Безусловно, этнический признак является одним из базовых в процессе идентификации, можно сказать «естественным», но только в том случае, если речь идет об отдельном человеке. Как только мы начинаем говорить о государстве или стране, то определение по этническому признаку перестает быть очевидным. Первоочередным признаком общей идентичности может выступать гражданство. Согласно опросам, опубликованным в издании «История и идентичность: Кыргызсткая Республика», только 55,6% жителей нашей страны идентифицируют себя как граждане Кыргызстана, причем среди этнических узбеков таковых на 13,4% больше, чем среди этнических кыргызов. Только треть населения КР идентифицирует себя с каким-либо этносом, 9,4% определяют общность по религиозному признаку. Показательные цифры, говорящие о серьезных проблемах с общей идентичностью и одновременно показывающие, что формирование идентичности на основе гражданства является предпочтительным.

Гражданство как общая идентичность. Нация-государство

Кыргызстан входит в узкий круг стран, классифицирующих своих граждан по этническому признаку. Внутренний общегражданский кыргызский паспорт содержит статью «национальность», перекочевавшую из паспорта советского образца. Рациональных обоснований для сохранения данной статьи в кыргызском паспорте не существует. Какое значение имеет этническая принадлежность при покупке жилья, получении водительских прав, справки с места жительства или регистрации в поликлинике? Может быть, это сигнал работодателям при приеме на работу новых сотрудников? Вслед за паспортом информацию об этнической идентификации содержат свидетельства о рождении, многочисленные справки, бланки и т.д. Вероятнее всего, это казус из разряда милицейских протоколов, когда основания в лице СССР существовать перестали, а элементы модели продолжают воспроизводиться. На первый взгляд сохранение графы «национальность» не кажется чем-то существенно мешающим процессу обретения общей идентичности. Однако формализация принципа этнического разделения граждан, возведение его в государственный стандарт закрепляет в Кыргызстане два препятствия на пути к общей родине. Первое - это система координат, в которой этническая принадлежность является понятием осевым, сквозным, основополагающим для самоопределения человека, влияющим на его частную и общественную жизнь. Если гражданину Кыргызстана этническому узбеку все документы, идентифицирующие его личность, говорят о том, что он отличается от других граждан (кыргызов, русских, дунган, корейцев) по этническому признаку, то такое разделение неминуемо ставит на повестку дня вопрос ирреденты. Идентификация по тождеству, подобию, общим признакам - самый распространенный способ самоопределения. С какой общностью должен соотносить себя живущий на территории нашей страны этнический узбек? Ведь именно этнический признак мы возвели в основной, никакой другой, например, родовой или религиозный, не присутствует в паспорте или свидетельстве о рождении. Ответ закономерен: с этническими узбеками и государством, имеющим в своем названии маркер «узбек». Какой следующий шаг в этнической логике, вопрос о «разделенном народе» и необходимости воссоединения всех сопредельных этнических земель с единым национальным государством. Причем такой вариант развития событий не будет результатом усилий ирредентистского общественно-политического движения внутри Кыргызстана, он будет спровоцирован недальновидной политикой нашей страны.

Вторым препятствием является приравнивание этничности к национальности. Многолетний теоретический спор по поводу соотношения этих понятий имеет значение, но для создания и поддержания общности в рамках современного политического устройства мира, признающего национальное государство как единственную базовую единицу, отделение нации от этноса становится принципиально важным. Процесс отделения не связан с насильственной ассимиляцией или запретом на этническую идентичность. Этнос как одно из самых устойчивых тождеств сохранял и будет сохранять все свои отличительные черты, перейдя из пространства государственного в область приватного, частного, также как вера или род, уступив свое место нации как общности надэтнической, гражданской. Уникальность шотландцев не исчезла с возникновением Великобритании, также как каталонская идентичность сохраняется в Испании, китайская в Малайзии, венгерская в Румынии, французская в Канаде. Нашей стране, если она предпочитает находиться на политической карте мира, необходимо соответствовать сегодняшнему времени и современному мироустройству, а это означает быть нацией, т.е. «самой универсальной легитимной ценностью», ставящей во главу угла граждан.

Переход от этнической парадигмы к гражданской возможен уже сегодня. Первое и самое простое, не требующее больших финансовых расходов - это отмена графы «национальность» в персональных документах государственного образца. Для того чтобы инициатива не обернулась против граждан, изменения необходимо вводить постепенно, выдавая новые документы уже без пресловутой графы. Таким образом, через 10 лет произойдет полная смена. Опыт Российской Федерации показывает, что уже через несколько лет идентификации начинает меняться мировоззрение, граждане соотносят себя со страной, а не с этносом.

Гражданство не является изначально присущим свойством человека, также как и нация, оно создается. И людям, живущим на территории, обозначенной как Кыргызская Республика, еще предстоит договориться о том, что такое кыргызское гражданство. Конечно, формальные признаки гражданства зафиксированы в различного рода официальных документах, но согласно уже приведенным исследованиям почти половина жителей страны с кыргызским гражданством себя не ассоциирует. Гражданство не возникает автоматически, его можно принять и можно отказаться, можно долгие годы пребывать в статусе лица без гражданства. Государство, в свою очередь, может предпринимать усилия по поголовному принятию и насильственному удержанию в гражданстве, по примеру Советского Союза, но как всякая насильственная мера она будет кратковременной и очень затратной. Добровольное же принятие гражданства напрямую связано с понятием привлекательности.

Привлекательность гражданства той или иной страны в значительной степени зависит от трех составляющих: условий экономической деятельности, политических и гражданских свобод и возможностей развития. Показатель ВВП на душу населения в нашей стране гораздо ниже, чем в Казахстане, России, Китае, Турции, ниже, чем в Узбекистане и еще 170 странах мира. Реальные условия ведения бизнеса не являются предпочтительными по сравнению с Казахстаном или Россией, сколько бы мы не улучшали формальный показатель "Doing business" (может быть, для стран с превалирующими неформальными институтами этот показатель стоит скорректировать?). Уровень гражданских и политических свобод последние 12 месяцев стремительно падает. Вывод о низкой привлекательности нашей страны очевиден, что подтверждается отрицательным сальдо притока-оттока населения, причем не только русского или идентифицирующего себя с Россией, казахского или идентифицирующего себя с Казахстаном, но и кыргызского. Отток в течение полутора десятков лет этнических русских и русскоязычных привел к ситуации, когда преобладающий кыргызский этнос соседствует с малочисленными, за исключением узбекского, этносами, что фактически говорит о процессе гомогенизации страны. В таких условиях реализация модели гражданской кыргызской нации или нации - государства видится вполне адекватной. В пользу данной модели говорит и унитарное устройство Кыргызской Республики, и президентская форма правления, свойственная странам, с успехом реализовавшим концепт нации-государства. Опыт последних десятилетий в разных странах продемонстрировал возможность мирного и демократичного построения нации-государства, принципиальным образом отличающегося от жесткой политики нациостроительства в XIX и первой половине XX века. В реальности каждая страна реализует не столько теоретическую модель, сколько набор политик и в этом смысле уже существующие в Кыргызстане поликультурное образование и культурно-этническая самоорганизация могут и должны стать частью процесса создания нации.

Говоря о привлекательности Кыргызстана, надо понять, для кого наша страна может быть не только территорией проживания, но и страной, чье гражданство предпочтительно. Объективные факторы, такие как ВВП на душу населения, структура рынка труда, стандарты жизни заставляют очертить узкий круг претендентов на кыргызское гражданство. Кыргызстану придется бороться в первую очередь за кыргызов и узбеков, предлагая последним в качестве преимущества равноправие в гражданстве. И это очередной аргумент за гражданскую нацию в противовес этнической или так называемой «политической».

Государственная мобилизация или чем заменить идею коммунизма

Конструкт «политическая нация» был актуализирован в русскоязычном информационном пространстве в период второго срока Владимира Путина и механически перенесен из российской действительности в реальность Кыргызстана в начале 2009 года. Для архитекторов новой России политическая нация - это удобный термин, позволяющий с одной стороны восстановить старую идею графа Уварова «Православие. Самодержавие. Народность» со всеми вытекающими отсюда имперскими последствиями. А с другой, легализовать давление на региональные этнические элиты, никогда не отказывавшиеся от идеи большей автономии. Под лозунгом строительства политической нации в России с 2005 года проводится так называемое укрупнение регионов, в результате которого этнофедеративное устройство заменяется федеративным, региональная этническая элита теряет доступ к управлению и ресурсам, а население в целом гомогенизируется, теряя этнические ориентиры.

В нашей стране словосочетание «политическая нация» появилось как часть государственного мобилизационного проекта, опубликованного под названием «курс на обновление страны». Нынешняя мобилизация - это не первая попытка усилиями государства осуществить модернизацию страны, и поскольку прежнее противоречие между заявленными целями и способами достижения этих целей так и осталось неразрешенным, то успех нынешней кампании сопоставим с успехом предыдущих. Отягощающими обстоятельствами данной кампании являются ее псевдодемократические ориентиры. Было ли использование термина «политическая нация» простым копированием российских аналогов или имело своей целью вытеснить приоритет гражданина из концепции нациостроительства, дальнейшего теоретического или практического развития «политическая нация» пока не получила.

В связи с объявленной мобилизацией возобновились попытки разработки национальной идеологии. Благодаря бытующей в среде кыргызских политиков и управленцев наивной вере в то, что можно создать рабочую группу, объявить национальный проект, собрать экспертов и получить национальную идеологию, попытки повторяются снова и снова. Вариации могут быть различными: создать группу во главе с чиновником высокого ранга, например, государственным секретарем, или завезти консультантов из-за рубежа, или заимствовать тексты у бывшей метрополии, добавив национального колорита. При любом варианте результат будет отрицательным, и дело не в том, что не нашлось самых «яйцеголовых». Идеологию нельзя написать, национальную идею нельзя придумать, национальную идентичность нельзя навязать мобилизационными способами. Все эти культурные артефакты произрастают, выкристаллизовываются, возникают из общественного согласия по поводу того, кто мы такие, почему мы вместе и в чем наше общее предназначение. Понятно, что на разных исторических этапах ответы на эти вопросы будут разными. Само общественное согласие не появляется вдруг, по указу или в результате размышлений узкого круга лиц, оно - результат многолетних интенсивных поисков системы институтов гуманитарного знания, общественной и политической практики. Усилия научной, художественной, общественной и политической элиты, ищущих, каждый своим способом, ответы на поставленные вопросы, артикулируются в виде статей и фундаментальных монографий, художественных и музыкальных произведений, выставок и фильмов, лозунгов общественных и политических движений, рекламных слоганах и песнях. Не случайно для шотландцев выразителем национальной идеи стал поэт Роберт Бернс, венгерское национальное самосознание ведет отсчет от произведений Ференца Казинци, украинская самоидентификация опирается на поэмы Шевченко и исторические труды Грушевского. Сложившееся общественное согласие возникает в виде метафоры, облаченной в поэтические строки, музыкальные фразы, графические символы или исторические мифы. И требуются интеллектуальные усилия, чтобы понять, в чем состоит категориальный сдвиг, извлечь из художественной формы смысл и превратить его в язык идеологии, т.е. в язык общей идентичности.

Последняя по времени, но не по силе воздействия общность, в которой существовал Кыргызстан, была общность советская, метаидеей которой выступал коммунизм, с его классовым равенством и справедливостью в светлом будущем. Человечество за всю свою историю выработало считанное количество идей, способных, подобно коммунизму, объединять вокруг себя большие группы, массы людей. И это сужает круг поисков для таких стран, как наша, недавно начавших путь суверенного развития. За почти двадцатилетие постсоветских трансформаций бывшие советские республики реализовали различные модели идентичности, но все как одна, вернее все плюс одна, создали национальные государства. И чем дольше мы будем находиться в состоянии «недореализованности», балансируя между советским интернационализмом и современной кыргызской нацией, тем меньше у нас шансов состояться как страна.

Кыргызская модернизация. Гражданская нация кыргызы.

Развитие (при пессимистическом варианте - сохранение) страны сегодня напрямую зависит от модернизации кыргызской культуры, трансформации кыргызского традиционного общества в современное. Изменения социальной структуры уже происходят, сегодняшние кыргызы расширяют зоны своего присутствия в линейке технических, управленческих и предпринимательских сфер деятельности, изменяются социальные страты и взаимодействие между ними. Следующим шагом, имеющим большой потенциал для развития, могла бы стать модернизация идентичности, переход от этнической парадигмы к гражданской, от этнических кыргызов, этнических узбеков и этнических русских к общей гражданской нации кыргыз.

Переход не будет быстрым и безболезненным по ряду причин. Одна из них - непривлекательность этнонима кыргыз для других этносов, живущих на территории Кыргызстана, и части самих кыргызов. Коннотация названия кыргыз с отсталостью и неспособностью к саморазвитию не может вызывать желания приобщиться, в отличие от образа французов, испанцев, австралийцев, канадцев или японцев. «По-кыргызски» означает медленно, не вовремя, низко квалифицированно, некачественно. Cреднестатистический кыргыз - это сельский житель, независимо от того живет ли он в селе или городе, по современным меркам плохо образованный, не склонный к инновациям человек, знающий только один язык. Конечно, существуют исторические, цивилизационные, идеологические и политические причины формирования негативного образа, и эта тема достойна отдельного исследования. Но, поскольку речь не идет о поиске виновных или оправдании невинных, то гораздо важнее понять явление и начать процесс формирования позитивного дискурса в отношении современных кыргызов, причем, в первую очередь в кыргызской среде. В процессе формирования важно уберечься от манипулятивных способов создания образа, когда виртуальная проекция не имеет никакого отношения к реальности. В этой связи можно вспомнить пример первой половины 2009 года, когда в неуемном стремлении продемонстрировать сильную власть местные пропагандисты назвали Кыргызстан глобальным игроком. В ответ на подобное притязание был сформирован негативный образ, и мы из небольшой горной страны Центральноазиатского региона превратились в «напыщенного карлика на перекрестке империй».

Уже перечисленные отрицательные коннотации, связанные с кыргызами, не задевают сущностных характеристик этноса, напротив, здесь присутствуют исключительно позитивные определения, такие как доброжелательный, гостеприимный, отзывчивый, толерантный и т.д. Негативные ассоциации возникают в подавляющем большинстве при описании отношения кыргызов к трудовой и профессиональной деятельности, а точнее, к производительности и эффективности труда. Пресловутая «лень» кыргызов - это диссонанс между современными требованиями к труду и сохранившимся от отгонного скотоводства уровнем производительности труда. В модернизации, обновлении нуждается в первую очередь эта часть культуры или кыргызского ценностного пантеона, имеющая отношение к трудовым процессам. Смысл модернизации отношения к труду не только и не столько в создании привлекательности кыргызов, которая возникнет в качестве результата. Смысл в ответе на вопрос, что делать стране, не имеющей значительных сырьевых ресурсов, не имеющей промышленности, ориентированной на экспорт, не имеющей выхода к морю и сухопутным трансконтинентальным путям, не имеющей адекватного вызовам управления страной. Ответ - модернизация трудового капитала, осознающего себя как общегражданскую нацию кыргыз.

Одним из инструментов модернизации может выступать религиозная трудовая этика. Современная история человечества знает как минимум три успешные попытки модернизации не просто отдельных стран, а их конгломератов. Европейский протестантизм, создавший из упорного, тяжелого, многочасового труда нравственную ценность, породивший капитализм и выигравший гонку за первенство в мире. Конфуцианская философско-религиозная доктрина, ставшая частью модернизационного прыжка азиатских тигров. Исламский кальвинизм, возникший несколько десятилетий назад и уже принесший плоды развития для ряда арабских и тюркских стран. Попытку обновления за счет трудовой этики осуществляет сегодня и российское православие, поддерживаемое глобальными претензиями политического режима.

Понимание и использование потенциала исламского кальвинизма в Кыргызстане артикулирует наши собственные страновые интересы в стремительном потоке исламизации. Нам нужна та часть ислама, которая несет модернизационный заряд и будет способствовать наращиванию преимуществ трудовых ресурсов страны. Перед этой частью ислама надо не только открывать двери, но и вплетать, интегрировать ее как нераздельную составную часть в общенациональные ценности, превращая религиозность в нравственность и трактуя ценности исламского кальвинизма как ценности гражданские, кыргызские.

Основной лейтмотив государственной политики в религиозной сфере нашей страны - это защита от экстремизма и сохранение традиционного ислама. Безусловно, важно защищать и сохранять, но этого слишком мало, чтобы развиваться. В исламской теории и практике в ответ на глобальные экономические, политические, идеологические вызовы уже сформировались модернизационные течения, и наша задача состоит в адаптации и использовании их опыта. В противовес исламскому экстремизму и архаике надо выставлять не государство и традицию, (традиция не имеет ответов на современные проблемы), надо актуализировать исламскую модернизацию.

Что касается сферы нациостроительства, то приходится констатировать, что в нашей стране раз за разом осуществляются попытки воскрешения советского интернационализма, не приносящие успеха и тормозящие процесс сложения гражданской нации. Как уже подчеркивалось, переход от этнической идентификации к гражданской не может и не должен быть быстрым и насильственным. На первых порах он может интерпретироваться как потеря уникальности, причем не только в среде малых этносов нашей страны, но и кыргызами, для которых объединение этнонима кыргыз с гражданством может трактоваться как исчезновение, ассимиляция. Надо понимать риски и издержки первых лет и снижать их за счет уже имеющихся инструментов, в первую очередь, поликультурного образования, надо также разрабатывать и внедрять новые инструменты, тем более что мировая практика их уже имеет.