Древние каменные стены. Они опоясывают горы в Хакасии, перегораживают мысы на Байкале. Люди, создавшие их, ушли так давно, что потомки не помнят ни имени племён, ни языка, на котором говорили древние архитекторы. Зачем им служили эти удивительные стены, учёные с точностью не могут сказать до сих пор. На территории Прибайкалья 90 таких «городищ», в Хакасии, где их называют «све», – более 50. Гипотезы и версии о времени их сооружения и функциональном назначении обсуждались на международной научной конференции «Древние культуры Монголии и Байкальской Сибири».

Андрей Готлиб заметил, что эти странные сооружения в пограничных зонах между степями и горами известны по всей Евразии, но так получилось, что наиболее пристально изучались они иркутским и хакасским учёными. В Прибайкалье полноценно раскопано 4 таких объекта, в Хакасии – 5-6. Прибайкалье более богато на «городища». Здесь известно, по данным их исследователя, декана факультета права, социологии и СМИ ИрГТУ, доктора исторических наук Артура Харинского, 90 «городищ». Андрей Готлиб насчитал в Хакасии более 50 све. Основное топографическое отличие «городищ» Байкала от хакасских све – они строились чаще на мысах, а вот в Минусинской котловине – на горах. 

«Городища» скотоводов

Очень долго, как заметил Андрей Готлиб, эти «крепости» на горах и мысах воспринимались как памятники, связанные только со средневековьем. Они, считали учёные, служили исключительно для фортификационных целей – обороняться от нападения других народов. В 80-х годах 19 века на территории Минусинской котловины на све обратил внимание известный исследователь Дмитрий Клеменц, а на территории Иркутской губернии начал свои исследования не менее известный Николай Агапитов. Последний описал 15 «городищ», расположенных в Кудинской долине и Приольхонье. Однако ещё долго археологи не обращали внимания на эти памятники.

– Часть «городищ» на территории Иркутской области исследовалась в начале – середине 20 века шурфовочным способом, – говорит Артур Харинский. – И, как правило, на большей части этих памятников каких-либо вещей, связанных с деятельностью древнего человека, оказывалось очень мало. Или они вообще не находились. Сейчас нам известно только несколько «городищ», где достаточно мощный культурный слой. Это ряд объектов на северном побережье Байкала, прежде всего Байкальское-1 и Байкальское-3, в Кудинской долине «городище» Манхай. Там культурные слои, может быть, не такие насыщенные, как материалы некоторых поселений и стоянок, но, тем не менее, содержат очень интересные находки. 

Андрей Готлиб, начавший свои раскопки на све Хакасии 20 лет назад, пришёл к выводу, что между хакасскими крепостями и байкальскими «городищами» есть определённая связь. Все хакасские памятники расположены на вершинах гор. Как правило, эти горы чем-то выделяются – живописными утёсами, отвесными скалами. Они «цепляют глаз». Такие крепости на разных территориях могут находиться на высоте от 60 м до тысячи. Существуют горные вершины, где есть искусственные стены, сооружённые методом сухой каменной кладки, очень выразительные, длиной до 200 с лишним метров. Некоторые участки стен сохранились на высоту около 3 м и ширину от 1,8 до 3 м. А есть огромные загадочные сооружения с каменной кладкой и земляными валами или просто земляными валами с большими рвами. Причём размер такого памятника значительно больше, чем каменных све. В некоторых случаях размеры площадок достигают 1,5 – 2,5 км. Есть отдельные стены длиною до 7 км! «Это абсолютно иная группа памятников, какого времени, я сказать не могу», – заметил учёный. 

А вот с каменными све многое стало понятным после раскопок. «Раскопки дали совершенно парадоксальную ситуацию, – говорит Андрей Готлиб. – Пошёл большой ярко выраженный культурный слой. Появились очень интересные находки. Всегда считали, что такие «крепости» относятся к средневековью, но средневековых артефактов и слоёв на этих памятниках практически не обнаружено. Самые ранние такие памятники возникают на территории Хакасии в начале эпохи бронзового века. 

Оказалось, на части памятников найдены предметы знаменитой афанасьевской культуры, это третье тысячелетие до нашей эры, когда впервые на территории Саяно-Алтая появляются европеоидные группы населения, занимающиеся скотоводством, частично – земледелием и металлургией. На одном из таких све, на высоте 900 м над уровнем моря, нашли афанасьевскую керамику. По крайней мере, шесть памятников в Хакасии принадлежат очень яркой, загадочной окунёвской культуре. Это эпоха раннего бронзового века, существовала почти четыре тысячи лет назад. Она знаменита на весь мир удивительным искусством – потрясающими наскальными изображениями и каменными изваяниями. «Крепости» хранили фрагменты расписной керамики, ритуальные сосуды-курильницы, наконечники стрел, каменные шлифованные топоры, тёсла, скрёбла. «Это было удивительно, – говорит Андрей Готлиб. – Ведь наша минусинская археология – традиционно погребальная. По афанасьевской, окунёвской культурам у нас ни одного достоверного поселения нет. И вдруг мы видим очень активную жизнь на этих горных вершинах. На све Чебаки обнаружено 44 тысячи костей животных! Там был целый жилой комплекс», – рассказывает учёный. 

Если гипотеза Андрея Готлиба верна, то бронзы на байкальских «городищах» нет. Артур Харинский с этим утверждением не согласен. «Если судить о возрасте, то наиболее древнее городище-святилище известно на северном побережье Байкала и называется оно Байкальское-3. Оно датируется концом III – началом II тысячелетия до нашей эры, – заметил учёный. – Это нисколько не позже того, что мы имеем в Хакасско-Минусинской котловине. У нас тоже ранний бронзовый век. Причём «городище» это сооружал не тот народ, который в дальнейшем возводил большинство «городищ» на байкальском побережье. Строители Байкальского-3 были носителями оригинальной культуры, характеризующейся причудливо орнаментированной керамикой, орудиями из кварцита и кремня и изделиями из рога благородного оленя». «Но этот памятник абсолютно не похож ни на «городище», ни на горное сооружение све, – возражает Андрей Готлиб. – Там, к примеру, нет стен». Впрочем, пока раскопаны только 4 из 90 «городищ» Прибайкалья, ручаться, что ни одно из них не принадлежит бронзовому веку, нельзя. В истории «городищ» больше вопросов, чем ответов. К примеру, что за народы строили эти сооружения?

Без имени и языка

Кто они были, на каком языке говорили – это самая непростая загадка. В Хакасии, как рассказал Андрей Готлиб, местное население считало, что эти крепости остались от монгольского времени. А вот на Байкале, по словам Артура Харинского, всё ещё интереснее. Исследователи Иван Черский и Николай Агапитов ещё в 19 веке, собирая у местного населения сведения о приольхонских «городищах», столкнулись с тем, что их называли «китайскими дворами». То есть жители считали, что до появления бурят здесь жили китайцы. «Конечно, это не так, – говорит Артур Харинский. – Никаких китайцев тут не было. Просто представление о том, что когда-то Китай владел этими территориями, сохранилось». По некоторым версиям, часть «городищ» в Приольхонье могли в 17 веке принадлежать хори-бурятам, которые по приходу русских бежали в Монголию, а их место заняли выходцы с верхней Лены – эхириты. 

Откуда же тогда взялось название «курыканская стена»? Академик Алексей Окладников пытался в своё время выстроить для нашего региона культурно-историческую схему, охватывающую период от палеолита до прихода русских. Он считал, что во второй половине I – начале II тысячелетия нашей эры в Прибайкалье жили курыканы (гулигани) – народ, упоминавшийся в китайских летописях и тюркских эпитафиях. Только они да поиски археологов могут чуть-чуть приоткрыть тайну, кто же жил тогда на территории южной Сибири. Впервые курыканы упоминаются в летописях в составе союза племён теле, которые в 5 веке нашей эры начали переселяться с севера Китая в Центральную Азию, а оттуда, возможно, и на юг Сибири. В летописях говорится, что этот народ жил в районе Северного моря. А что это? Байкал, а может, совсем другой объект? Никто не знает. Даже если принять версию, что курыканы переселились к Байкалу, то они вполне могли жить и в дельте Селенги, и в Тункинской долине, замечает Артур Харинский. Но Алексей Окладников очень изящно связал курыкан с известным понятием «курумчинские кузнецы», предложенным  Бернгардом Петри. В 1912 и 1916 годах Петри раскопал в долине реки Мурин у улуса Шохтой Курумчинского ведомства несколько жилищ полуземляночного типа, причём в некоторых были остатки металлургического производства. Неизвестных «хозяев» этих жилищ он и назвал курумчинскими кузнецами. Окладников подумал: почему бы гулигане из китайских летописей не могли быть теми самыми кузнецами Петри? Академик считал, что именно курыканы плавили железо, строили «городища» и оставили замечательные писаницы по Ангаре, Лене, Байкалу. «Сейчас мы уже видим, что, конечно, это не так, – говорит Артур Харинский. – Тем не менее легенда ушла в массы и достаточно прочно держится представление, что курумчинцы и курыканы – это одно и то же». 

Но кто же были эти древние архитекторы, если не курыканы? Археологи пока не нашли признаков смены материальной культуры на территории побережья Байкала  в течение всего первого тысячелетия нашей эры. Не менялась керамика, не менялся погребальный обряд. Это означает, что никакого продвижения другой культуры в 5-6 веках, в том числе и «гулиганей» китайских летописей, здесь, вероятно, не было. Новый этнос на территории Прибайкалья появляется около 8-9 века нашей эры, говорит Артур Харинский. Значит, большинство странных «курыканских стен» строил другой народ. Из всей массы изученных «городищ» большая часть относится к первой половине первого тысячелетия нашей эры. Этот период называют в истории Прибайкалья елгинским. Первый могильник, который позволил выделить эту археологическую культуру, был раскопан на Ольхоне недалеко от Елги. Своих покойников елгинцы хоронили в ямах, на боку с подогнутыми ногами, головой на юго-восток. Эта погребальная традиция характерна для населения южной части Прибайкалья с 3 века до нашей эры по 4 век нашей эры. «Я не знаю, что это был за этнос, – сразу сказал Артур Харинский. – Я не знаю, на каком языке они говорили. Но что люди эти, вероятно, и были авторами большинства «городищ», похоже, верно». Учёные до сих пор не могут чётко определить, зачем нужны были эти странные сооружения на продуваемых ветрами горах и мысах. 

Вечное синее небо

Если подняться на вершину горы с «городищем» в Хакасии, то почти наверняка увидишь другие такие же сооружения на соседних горах. Хакасские учёные даже вначале думали, что это какая-то общая сигнальная система. Но потом отказались от этой гипотезы. Отпала и версия крепости. «Фортификационный уровень этих стен достаточно низкий, – говорит Андрей Готлиб. – С точки зрения эпохи средневековья, они не выдерживают никакой критики. Взять такие крепости очень легко, они далеки от источников воды, даже от древних». То же самое можно сказать и о прибайкальских «городищах». Жить тут тоже весьма некомфортно: подниматься на них тяжело, они сильно продуваются ветром, за водой необходимо спускаться вниз, топлива поблизости зачастую нет. Во многих таких местах люди если и жили, то очень недолго. 

По мнению Артура Харинского, не случайно выбирались места на возвышенностях. Это место являлось «транзитной сакральной зоной», где представители мира людей могли общаться с небожителями, проводить ритуалы, как, к примеру, тайлаган у бурят. Многие кочевые народы почитали небо как верховное божество. Тенгри – вечное синее небо. Сакральность мест подтверждают и находки. На одном из све Андрею Готлибу посчастливилось найти костяную пластинку с изображением женского лица окунёвской культуры. «Вещь культовая, сакральная, нигде, кроме погребений, её не встречали, – говорит он. – А тут она встречена внутри цитадели за каменными стенами. На плитах останцов кое-где выбиты антропоморфные личины». В разрушенной кладке стены све археологи однажды обнаружили разрозненные части человеческого скелета. Возможно, это ритуальное жертвоприношение. 

По мнению Артура Харинского, у людей, совершавших обряды на святилище, были разные функции. Были те, которые выступали посредниками в общении с духами. Они проходили на территорию сакральной зоны, а большая часть людей, участвовавших в ритуале, оставалась за стеной. «При раскопках «городищ» Байкальская-1, Байкальская-2 мы наблюдали интересное явление, – рассказывает учёный. – Само «городище» располагается на высоком мысу, а за стенами, насыпанными с помощью камней и земли, находилось несколько ровных площадочек, на которых собирались, вероятно, представители отдельных семей. Так, как у современных алтайцев, бурят, хакасов – каждая семья разводит свой костёр и от себя приносит жертву духу». Однако Андрей Готлиб замечает: в некоторых све есть даже жилые постройки. Вероятно, какое-то время они использовались не только для сакральных функций. Он считает, что крепости всё же были «полифункциональными». В них не только молились, но и жили. Артур Харинский объясняет это так. 

– Очень часто – это характерно и для европейской истории – святилища были тем местом, куда собирались в критические моменты, – говорит он. – Люди замыкались в церкви, храме и держали оборону. Версию о том, что часть «городищ» использовались как фортификационные сооружения, подтверждают письменные источники. Первый русский землепроходец, который появился вместе с казаками на берегу Байкала, Курбат Иванов пришёл обложить местное население ясаком. Жители материковой части согласились на выплату ясака, а ольхонцы отказались подчиниться русским. Часть из них, как сообщал  в отписке Курбат Иванов, «заточилась за стенами городка» и оборонялась от казаков. Вероятно, это могло быть то самое «городище» на мысе Хоргой, культурный слой которого датируется вторым тысячелетием нашей эры.

Так или иначе, но учёные сходятся во мнении: пока материала недостаточно, чтобы разгадать хотя бы десятую долю загадок, которые хранят древние памятники. Нужны комплексные раскопки как в Хакасии, так и в Прибайкалье, считает Андрей Готлиб.