Как известно, в 2000-е годы демографическая ситуация в России улучшилась. Это было вызвано ростом уровня жизни, реализацией отложенных в 90-е годы планов по рождению детей, выходом в активную жизнь «поколения Горбачева». Сегодня два первых фактора уже не действуют, третий существенно ослаблен. Это делает неизбежным ухудшение демографической ситуации в 2010-е годы.

Процесс  деградации

К числу регионов России с наилучшим демографическим положением относятся следующие: Ингушетия, Чечня, Дагестан, Тува, Санкт-Петербург, Москва, Карачаево-Черкесия, Ханты-Мансийский АО, Омская область, Красноярский край. Регионы с наихудшим демографическим положением – Чукотский АО, Еврейская АО, Ненецкий АО, Нижегородская область, Приморский край, Камчатский край, Курганская, Амурская, Орловская и Ивановская области.

Из сопоставления наиболее быстро вымирающих и прирастающих населением регионов наглядно видны масштабы изменения этнокультурного баланса. Политические последствия этого продолжающегося демографического перелома очевидны. Весьма вероятно, что уже на нашей памяти на смену социальному противостоянию в России придет противостояние хотя и не национальное, но этнокультурное – и это будет означать колоссальный шаг на пути деградации и архаизации всего российского общества.

Формируется новое общественное противоречие, которое грозит стать основным для России: между стареющими носителями русской культуры и профессиональных навыков, с одной стороны, и молодой «ликующей гопотой» и этническими кланами, опирающимися на молодую же и во многом криминальную «пехоту», – с другой. Это противоречие грозит развернуть все наше историческое развитие из социально-экономической в средневековую национальную плоскость.

Вызревание данного противоречия ускоряется тем, что изменения в составе элиты идут значительно быстрее, чем в населении в целом: сплоченные этнические кланы стремительно «вычищают» из власти разрозненных горожан даже там, где составляют незначительную часть населения. Классическим примером здесь является Адыгея, где доля «коренной национальности» лишь немногим превышает четверть населения.

Общество, подчиняясь элите, принимает ее обычаи и правила. Это ведет к стремительной архаизации социального устройства, классическими проявлениями которой стали клановость и открытое назначение молодых детей высокопоставленных руководителей на ответственные должности, для которых те не имеют нужного опыта.

Образованные носители русской культуры выдавливаются из страны по мере создания для них невыносимых коррупционных и клановых условий, с которыми несовместима традиционная для русской технологической и управленческой культуры нацеленность на общественно значимый результат.

Утрата культуры в общечеловеческом плане неминуемо аукается и в технологической сфере. Социальная и этническая архаизация неминуемо приведет к продолжению и углублению идущей уже 20 лет технологической деградации, которая может приобрести качественный характер в виде крупномасштабных техногенных катастроф даже без серьезных столкновений на этнокультурной почве.

В первой половине 2011 года средние данные о естественной убыли в целом соответствуют уровню 2010 года (2,0 человека на тысячу живущих), что маскирует неравномерность демографической ситуации: при общем превышении числа умерших над числом родившихся в 1,17 раза (для сравнения: 1,21 раза в первой половине 2009-го и 1,16 раза – в первой половине 2010 года), в 21 наиболее интенсивно вымирающем регионе превышение составило 1,5–2,2 раза.

Естественный прирост населения наблюдается лишь в 20 регионах, как и в первой половине прошлого года.

Значительная убыль населения (коэффициент более 6,0 на 1 тыс. человек) наблюдалась в первой половине 2011 года в 17 регионах (из которых лишь Мордовия является формально национальной республикой), очень значительная (от 7,0 промилле) – в 11 регионах: Псковской (–10,5), Тульской (–9,3), Тверской (–9,0), Новгородской (–8,6), Тамбовской (–8,0), Ивановской (–7,8), Владимирской (–7,5), Смоленской и Рязанской (по –7,4), Воронежской (–7,1) и Ленинградской областях (–7,0).

Значительный естественный прирост населения (коэффициент более 2,0 на 1 тыс. человек) наблюдался в 15 регионах, из которых лишь Тюменская область (без учета округов) не является национальным образованием. Очень значительный естественный прирост населения (более 3 промилле) отмечен в 13 регионах: Калмыкии (3,3), Тюменской области (3,3), Бурятии (3,4), Кабардино-Балкарии (3,9), Ненецком АО (4,6), Якутии (7,4), Республике Алтай и Ханты-Мансийском АО (по 9,4), Ямало-Ненецком АО (9,9), Дагестане (10,4), Туве (14,7), Чечне (21,2) и Ингушетии (22,4). Таким образом, в четырех регионах естественный прирост населения превысил 1%, а в Чечне и Ингушетии – 2%.

Заслуживает внимания феномен Тувы с высокой рождаемостью при том, что более 60% детей там рождаются вне брака; весьма вероятно, что среди населения этой республики широко распространено многоженство.

При сохранении естественной убыли населения в целом на уровне января–июня 2010 года естественное движение населения ухудшилось в 31 регионе. Значительное ухудшение (коэффициент естественного движения населения уменьшился на 0,5 на 1 тыс. человек населения или более) произошло в 11 регионах: в Курганской (с –3,6 до –4,1), Белгородской (с –3,5 до –4,0) областях, Адыгее (с –2,3 до –2,9), Амурской области (с –1,9 до –2,5), Северной Осетии (с +2,9 до +2,3), Ненецком АО (с +5,3 до +4,6), Краснодарском (с –2,1 до –2,9) и Ставропольском (с –1,3 до –2,1) краях, в Калмыкии (с +4,2 до +3,3), Дагестане (с +11,4 до +10,4) и Башкирии (с +0,6 до –0,6).

Наибольшая рождаемость в первой половине 2011 года зафиксирована в Чечне (26,6 ребенка на 1 тыс. населения при среднероссийском уровне в 11,9), Ингушетии (26,5), Туве (26,1), Республике Алтай (22,0), Якутии (16,6), наименьшая – в Ленинградской (8,2), Тамбовской (8,8) областях, Тульской области и Мордовии (по 9,0), а также в Воронежской области (9,4).

Наибольшая смертность наблюдалась в Псковской области (20,4 человека на 1 тыс. жителей, то есть умерло более 2% населения; средняя российская смертность – 13,9 человека на 1 тыс.), Тверской (19,3), Новгородской (19,0), Тульской (18,3), Владимирской, Ивановской и Курской (по 17,6) областях, наименьшая – в Ингушетии (4,1), Чечне (5,4), Ямало-Ненецком АО (5,5), Дагестане (5,8) и Ханты-Мансийском АО (6,7). Вымирают традиционные русские области, даже с развитой промышленностью, а наименьший уровень смертности наблюдается в богатых и молодых в силу недавнего освоения «газовых» и «нефтяных» АО и кавказских республиках, получающих максимальные финансовые средства России.

Молодые и старые

Негативная демографическая ситуация и ее резкое ухудшение оказались полной неожиданностью для системы управления, ориентированной на уходящую демографическую структуру общества. Система эта начала захлебываться, как мотор без топлива: ей не хватает населения.

Наиболее яркими примерами служат армия, в которой нарастающее падение численности призывников (тем более – здоровых призывников) наблюдается с 2007 года, и система образования, рынок которого начинает схлопываться, оставляя без работы значительную часть преподавателей в вузах и усугубляя объективно присущий этой системе монополизм.

С каждым годом обостряется проблема обезлюживания (как в силу вымирания, так и в результате бегства населения) Сибири и Дальнего Востока, которая может привести к утрате контроля за этими территориями уже при жизни нашего поколения.

Сокращение численности молодежи (и частичное восстановление продолжительности жизни) увеличивает социальную нагрузку на нее. Хотя пенсионный кризис сейчас вызван отсутствием должного контроля за пенсионными средствами и запретительно высоким налогообложением основной массы россиян (по безумному принципу «чем человек беднее, тем больше он должен платить»), рост реальной социальной нагрузки уже носит болезненный характер – так, один молодой человек должен, по сути, содержать двух своих родителей, которым государство отказывает в достаточной для выживания пенсии.

Однако все это лишь частные проявления неготовности системы управления и, шире, всего общества к условиям заметного сокращения численности людей, драматического сокращения молодежи и росту удельного веса старших поколений.

Другая и значительно более глубокая проблема – драматическое, стремительное изменение этнокультурного баланса, меняющее само лицо России.

Масштабы этого изменения вполне наглядно видны из сопоставления наиболее быстро вымирающих регионов и тех, которые прирастают населением. Более того, даже в традиционных «русских» регионах значительная часть прироста населения обеспечивается переселенцами с Кавказа и Средней Азии. В частности, столкновение со школьниками, не владеющими русским языком и не желающими (часто при полной поддержке родителей) подчиняться женщинам-учителям стало кошмаром значительной части как учителей, так и родителей, дети которых ходят в соответствующие школы.

Общее снижение удельного веса молодежи вроде бы повышает стабильность общества, уменьшая вероятность арабской весны. Однако в этнокультурных группах, склонных к изоляции от российского общества, доля молодежи, напротив, стремительно растет; в результате естественный для молодых порыв к ниспровержению порядков может возникнуть (и отчасти уже возникает) в этих этнокультурных группах.

Очень показателен категорический протест руководителя Союза таджиков России (бывшего подполковника Советской армии, почти всю жизнь прослужившего в Московском военном округе) против идеи экзамена по русскому языку для прибывающих в Россию таджиков. По сути дела, это ведет к бесправию его земляков, так как без знания языка они не только оказываются рабами, но и не в состоянии осознать свое положение и получить хотя бы теоретическую информацию о своих правах. Это бесправие крайне выгодно руководителям диаспор, которые, по сути дела, оказываются новыми рабовладельцами и строят собственные изолированные властные структуры в теле российского общества. При этом они с легкостью могут использовать растущее внутри этих диаспор напряжение (в том числе из-за жестокой эксплуатации основной массы их членов) против остального общества для отвоевывания себе как лидерам диаспор дополнительного влияния и преференций.

Что делать?

Принципиально важно понимать, что в силу комплексного характера демографических проблем их решение невозможно без оздоровления всего общества.

Безусловно, современное стимулирование рождаемости материнским капиталом, который нельзя использовать в наиболее тяжелые первые три года воспитания ребенка и в принципе нельзя использовать на наиболее насущные нужды (например, питание и лечение), представляет собой издевательство над материнством и детством. Как и ограничение пособия по беременности, приведшее к широким и публичным протестам беременных женщин.

Стимулирование рождаемости должно осуществляться только в регионах с дефицитом населения и заключаться прежде всего в выплате регулярного пособия, достаточного для ухода за ребенком по крайней мере в первые годы его жизни.

Создание для детей человеческих условий требует искоренения хотя бы нищеты, то есть гарантирования государством реального (а не издевательски заниженного) прожиточного минимума.

Нормализация межнациональных отношений, прекращение вытеснения носителей русской культуры с рынка труда (а значит, и из жизни) дешевым трудом гастарбайтеров требует как минимум кардинального ограничения коррупции.

И лишь после этого (или как минимум на фоне этих преобразований) имеет смысл осуществлять целевые меры по повышению рождаемости и снижению преждевременной смертности.

Негативные демографические тенденции лишь в сравнительно небольшой степени обусловлены объективными тенденциями, связанными с формированием в России потребительского типа поведения, демографическими волнами и в целом демографическим переходом.

Неадекватная государственная политика вызвана не фатальным недостатком интеллекта либо организационных способностей, но глубоко порочным целеполаганием: подчинением государственной машины интересам, с одной стороны, глобального бизнеса, с другой стороны – коррупционным интересам во многом обслуживающей этот бизнес правящей тусовки.

Сложившаяся на этой основе совокупность интересов, доминирующих над российским обществом, а во многом и в нем самом, является жесткой, целостной, внутренне непротиворечивой – и не только не имеющей отношения к нуждам и потребностям российского общества, но и, насколько мы видим, в принципе не совместимой с самим его существованием.

Созданная для обслуживания этой совокупности интересов политико-административная система обладает достаточно высокой эффективностью, в критических для себя ситуациях способна проявлять гибкость, достаточно радикально трансформировать свою организационную структуру и даже обновлять ключевые кадры (как мы видели после дефолта 1998 года).

Она не поддается эволюционной переориентации на обслуживание интересов российского общества, не нуждается в такой переориентации и, насколько можно судить в настоящее время, не способна на нее в принципе. Вместе с тем она достаточно рациональна, чтобы защитить себя от любых посягательств тех или иных субъективных факторов – и внешних по отношению к ней, и внутренних. Как всякий эффективный паразит, при инерционном развитии событий она будет существовать до полного исчерпания сил своей жертвы, после чего погибнет вместе с ней или чуть позже, выйдя из ее тела в чуждое ей окружающее пространство. (В эмиграции она не только не сохранится как система управления, но и, не будучи защищенной своей политической властью над Россией, скорее всего падет жертвой антикоррупционных расследований.)

Утратив управление в условиях развертывания нескольких из четырех базовых кризисов российского общества (нехватка средств из-за растущей коррупции, межнациональный кризис, разрушение технологического наследства советской цивилизации, внутрибюрократический межклановый конфликт), ключевая часть управляющей системы покинет страну, не желая рисковать интересами своих выведенных за рубеж активов.

Это приведет к фактическому разрушению сложившейся системы и создаст условия для ее переформатирования и переориентации на интересы российского общества.

Фото Романа Лудупа