Имя промоутера Александра Чепарухина на слуху уже много лет. В последние годы одним из самых ярких явлений на российской музыкальной сцене стал фестиваль «Сотворение мира», где Чепарухин отвечает за программу и умудряется собрать на одной сцене Бориса Гребенщикова и Public Image Ltd., этногруппы от Бенина до Ирана. Западную аудиторию он, в свою очередь, знакомит с российской музыкой, прежде всего с этнопроектами. В октябре за профессиональные достижения Александра Чепарухина наградят премией проекта WOMEX. Среди российских промоутеров он станет первым, кто удостоится этой награды. Корреспонденту РБК daily Александр Чепарухин дал интервью, в нем он рассматривает Pussy Riot как культурный феномен, анализирует предпочтения западных слушателей и призывает государство не скупиться на музыку.

Этно идет с Востока

— Когда вы узнали, что будет награда от WOMEX, не возникало внутреннего вопроса: а что же я реально сделал?

— Нет, не возникало. Без ложной скромности я понимаю, что это логично. Это не потому, что я такой великий, а потому, что на самом деле не так много людей, которые что-то подобное делают. Как мне написало руководство WOMEX, премию они мне дадут за «выдающийся вклад в развитие международного фестивального движения, знакомство всего мира с многогранной музыкальной культурой России и бывшего СССР и знакомство России с мировой музыкой всех континентов». У меня все-таки получилось немало фестивалей и программ в разных странах, где мы буквально открывали людям глаза на современную музыку из России, бывшего СССР и Восточной Европы. И здесь получились отличные события — и в Казани, и в Перми, и в Москве, и в Сибири. Так что по сумме баллов — это справедливое решение, и я рад, не скрою.

— Сейчас это тренд такой пошел, что русских снова стали замечать? В прошлом году, например, Артемий Троицкий получил премию на финской музкон­ференции Music & Media...

— А это все закулиса свою пятую колонну поощряет. Смех смехом, а один из моих помешавшихся на конспирологии товарищей-музыкантов всерьез написал в Facebook, что за все надо платить, и WOMEX Award мне дали за оппозиционную активность. Что интересно, все ровно наоборот. Когда мне решили присудить награду, звонили всякие маститые англичане и говорили: «Саша, награду ты заслужил, но ты можешь обещать, что когда приедешь на торжество, не превратишь это в политическую антипутинскую акцию? Мы за музыку присудили и не хотим, чтобы сюда какая-то политика примешивалась».

Все это происходило в наиболее пассионарный период моей гражданской активности. Тогда я был невероятно впечатлен роением чудесной молодежи на «ОккупайАбай». И то, как всю эту молодежь потом запихнули в автозаки, я воспринимал как личную боль. Да и мне в те дни досталось: сначала дубинкой по ноге, а потом и в автозаке прокатился. Тем не менее я увещеваниям английских товарищей внял и согласился «политику не педалировать». Но предупредил: совсем не трогать эти темы не смогу. Все-таки это часть моей сегодняшней жизни. Так что друг мой здесь совсем чувство реальности потерял и попал пальцем в небо. И каждый конспиролог, который везде видит руку Госдепа, как раз не видит того, что большинство в западном истеблишменте, включая маститых музыкантов, в основном не хотят вникать в то, что творится в России. И уж тем более не хотят вмешиваться.

— По вашим наблюдениям, что нужно на Западе от России и бывшего СССР в музыке?

— Несколько лет назад у меня был разговор с несколькими видными деятелями от world music. Они говорят: русская музыка очень жалобная, особенно народная. А людям хочется секса и легкости. Поэтому доминируют Латинская Америка, Африка и прочие места, где музыка радостная и ритмичная: под нее хорошо танцевать и волочиться за девушками. А русская — она не такая. Как-то, как раз на очередном WOMEX, один видный продюсер, поляк-русофил, выпил, бил себя в грудь и кричал, что задолбали всякие каннибалы и растаманы. Он голосил, что прекрасен певец земли русской Сергей Старостин и вся русская народная музыка. На это не менее видный немец, как раз и продвигающий одних каннибалов и растаманов, стал говорить, что у них музыка веселая и sexy, а у Старостина — одна смертная тоска.

Что же касается популярной музыки, то здесь сложилась англо-американская монополия, через которую пробиваются очень редкие группы типа исландцев Sigur Ros ну и прочих известных шведов. Те же великолепные dEUS, напившись в Перми, ныли, что они ничем не хуже любой английской группы, но им мешает только то, что они из Бельгии. Ну а русским, особенно тем, кто поет по-английски, с нашим-то акцентом, — еще сложнее. Правда, есть исключения — ростовчане Motorama, к примеру, или самарцы Cheese People.

— Стало быть, рок, хип-хоп, инди — тупиковые направления для нас вообще?

— От России прежде всего ждут уникальной экзотики, но ее выдает в первую очередь Восток. Наши восточные этносы гораздо ярче себя проявили, чем собственно русские. Тувинцы — просто герои мировой музыки! Я не знаю, какая еще группа сможет сравниться с «Хуун-Хуур-Ту», с которыми я работаю с 1993 года, по количеству концертов по всему миру и уровню всяческих воздыхателей. Фрэнк Заппа, Джонни Guitar Уотсон, Kronos Quartet, Grateful Dead, Роберт Плант, Роберт Фрипп — далеко не полный список. Группа «Ят-Ха» тоже прогремела — тот же Майк Паттон их фанат. Гитарист Public Image Limited и The Damned, мой друг Лу Эдмондс даже играл у них на басу, причем с невероятным энтузиазмом. Есть и другие сибиряки, популярные на Западе. Я возил по международным фестивалям якутов — Айтал, Чолбон, Степаниду Борисову — всегда фурор. Бурятская певица Намгар стала в Канаде чуть ли не поп-звездой. Есть еще хакасы, алтайцы и др.

Но и среди собственно русских есть те, кто впечатляет весь остальной мир. Я многие годы возил по всему свету группу Farlanders с неповторимой Инной Желанной и тем же Сергеем Старостиным — и видели бы вы восторг зрителей по всей Европе, в США, Сингапуре! Все музыканты King Crimson — поголовно фанаты Farlanders. Сейчас же я приложу любые усилия, чтобы показать миру московскую «Волгу» — на мой взгляд, одну из сильнейших электронно-этнических групп на планете.

— Но, кажется, такую этнику воспринимают как отдельную культуру, безотносительно границ и стран. Слушая песни каких-нибудь индейцев, мы обычно не привязываем их конкретно к Парагваю или США...

— 99% всех, кто восхищается теми же «Хуун-Хуур-Ту» и Тувой как неким заповедником, рождающим уникальные таланты, понятия не имеют, что все это как-то относится к России. Я заметил, когда западные журналисты или музыковеды пишут аннотацию к концерту тувинской группы, они старательно обходят какую-бы то ни было связь с Россией. «Земля между Сибирью и Монголией», «древняя страна к северу от Монголии». Здесь нет вражеской политической подо­плеки. Просто Россия — это не так экзотично, заповедно и загадочно. От России не ждут особых музыкальных сюрпризов.

Нельзя, однако, не сказать о роли СССР в этом процессе. С одной стороны, разрушался традиционный уклад. Создавалась искусственная советизированная «народная» музыка. От любой этники требовался порой несвойственный ей героический, объединяющий пафос. Но, с другой стороны, народное творчество поддерживалось, поощрялись активные культурные связи между республиками страны. Интересно то, что музыканты, которые в 1990-х годах способствовали новациям в тувинской традиционной музыке и сделали ее культом world music, получили музыкальное образование как раз вне Тувы.

Главное не форма, а эффект

— В одном из постов в Facebook вы писали, что после акции Pussy Riot и начала суда над ними резко пошли предложения от западных промоутеров. Это что-то типа матрешек?

— Иногда, к сожалению, так. Но в основном реакция людей из мира культуры на дело Pussy Riot — реакция солидарности. Трудно понять, как девушки могут сидеть в тюрьме — пусть и за хулиганскую в чем-то, но явно не уголовную акцию. А уж каковы они как панк-группа — мы толком не знаем, ведь мы ни разу не видели их на сцене. Хотя вот Юрий Шевчук совсем недавно говорил о том, что они драйвово играют на гитарах и что у них отличные риффы. Мне кажется, по критериям современного искусства это была феноменально успешная акция. В современном акционизме главное не форма, а эффект. В данном случае он превзошел все ожидания. Девушки в тюрьме, о них знает весь мир, страсти разгораются аж до мордобоя. Я сам видел: у суда собираются люди, приходят какие-то бесноватые якобы православные, кидаются с кулаками, получают сдачи. У меня Faith No More требовали, чтобы Pussy Riot выступили у них на разогреве, и искренне удивлялись, что девушки в тюрьме. В итоге на концерте в Москве Pussy Riot (те, что на свободе) стали частью шоу Faith No More. К изумлению хозяев зала, да и к моему собственному.

— А что вы скажете о поддержке Pussy Riot Питером Гэбриэлом?

— Вот как раз ситуация с Pussy Riot для большинства западных музыкантов очевидна. По моим впечатлениям, история с ними беспокоит среднего западного деятеля культуры гораздо больше, чем все российское протестное движение вместе взятое. Ведь протесты и стычки с полицией происходят где угодно. Это не очень будоражит западного человека, он ведь не может вникать во все детали. А когда он смотрит видео, где девушки — ну да, в храме, но вполне вроде в рамках приличий — просто поют: «Богородица, Путина прогони» — и за это уже несколько месяцев сидят в тюрьме под угрозой заключения на годы, это действительно поражает и вызывает возмущение.

Вопросы этики и политики

— В вашей собственной концертной этике кроме человечности какие моменты еще важны?

— Мне хочется, чтобы концерты всегда были доступны для людей, которые по-настоящему на них рвутся. Я охотно раздаю бесплатные билеты. В конце концов мои партнеры посадили меня на голодный паек и билетов мне больше не выдают. Но сейчас такое реже и реже бывает — мы довольно мало проводим концертов в Москве, так как я сосредоточился на фестивальной деятельности. Ситуация, когда зрители ничего не платят или платят символические деньги, а артисты и твой труд вознаграждаются за счет бюджета или какого-нибудь дяденьки-мецената, мне нравится гораздо больше, чем возня с рекламой, пиаром и продажей билетов. Все эти крысиные промоутерские гонки мне кажутся нездоровыми и пошлыми. Поэтому как-то постепенно я и ушел из зоны «свободной конкуренции».

Я понимаю, это противоречивая позиция. С одной стороны, хочется благосостояния. С другой, сам процесс добывания денег вызывает дискомфорт. Именно это меня в традиционной промоутерской деятельности корежит. Все эти спонсоры, брендинг-маркетинг, логотипы, лихорадочные подсчеты проданных билетов... Когда я только начинал, это даже как-то будоражило. А сейчас меня от этого подташнивает. Поэтому я и стараюсь от этого отходить. В идеале государственное финансирование культурных акций — наиболее здоровая ситуация. Как ни странно, у меня от сотрудничества с государственными институциями впечатления в основном положительные. От тебя не требуют, чтобы ты со страшной силой пресмыкался перед каким-то банком, ставил на афишу невероятные логотипы сигарет или пива, ставил дурацкие VIP-столики с шампанским перед сценой и т.д.

— Здесь мы как раз подходим к вопросу, как в вас уживаются весьма оппозиционные политические взгляды и умение работать с государственными структурами, когда дело касается «Сотворения мира» и других фестивалей?

— Мне не очень нравится слово «оппозиционный», скорее это критический взгляд по отношению к нынешней власти. Владимир Путин у меня с самого начала вызвал, мягко говоря, неприятие. Но, знаете, я как-то никогда не задумывался над тем, вызовет ли это сложности в общении с государством. И сложностей не было. Может быть, потому что никто и не обращал внимания на мои взгляды. Я не против государства. У меня нет иррациональной неприязни к власти как классу. Государство — это мы. Если мы делаем по-настоящему уникальные события и отдаем себе в этом отчет, то не просто можно, а нужно по максимуму искать содействия государства. Во всем цивилизованном мире тратятся огромные деньги на поддержание и развитие собственной культуры. В Мексике, Германии, Скандинавии — где угодно. Норвежская группа может прийти с распечаткой переписки и сказать: «Нас пригласили в Россию» — им тут же государство оплатит билеты, чтобы в другой стране смогли познакомиться с их искусством.

В последние годы нам помогали самые разные государственные люди — руководство Пермского края, мэр Казани и даже сам тогда еще президент Медведев, которого в прошлом году Андрей Макаревич отважился попросить о поддержке нашего фестиваля «Сотворение мира». И каждый раз в итоге мы дарили людям интереснейшие музыкальные события, приводившие в восторг публику, и музыкантов, и нас самих. События такого масштаба и качества без поддержки государства просто невозможны. Но при этом я ни в коем случае не считаю такую поддержку покупкой безусловной политической лояльности к конкретным персонажам во власти. К счастью, в этой самой власти на самых разных ее уровнях еще сохранились люди, думающие не только о собственном кармане или о том, как услужить начальству. Представьте себе, многие из них действительно хотят сделать жизнь своих земляков интереснее, насыщеннее, просто счастливее. Не все так безнадежно.