Эти волшебные слова стремительно облетели в августе I930 года Туву – как огонь по сухому сену, как весеннее половодье Улуг-Хема, как молния с облачного неба. Под колдовство этих слов попали каждый хошун, сумон, арбан, каждое стойбище, каждый аал и юрта… старики, взрослые люди и малые дети.

Араты были околдованы письменностью. Что это такое: видеть глазами слова, ведь их слушают?! В центре сумона Буянды Бай-Даг Улуг-Хемского хошуна на крышах магазинов появились красные полотнища со странными знаками: словно сбившиеся овцы. Араты собирались под ними, удивлялись, обсуждали:

– Трудно ли выучиться письменности?

– Говорят, десять лет надо.

– Моя бедная головушка не выдержит!

Отвечали араты, недавно ездившие в Кызыл и Шагонар, объясняли, как могли и знали:

– Эти знаки называются буквами.

– Если соединить эти буквы, то получается слово, а из слов соединяют предложение. А предложение – это уже разговор.

– Хорошие настали времена.

– Но редкий человек все это выучит.

Подошел Буян, улыбаясь, сказал:

– Не надо говорить, что редкий человек выучит. Азбуку вы-учить нетрудно. Она создана людьми и для людей.

Пожилая женщина спросила:

– Это труднее, чем простегивать войлок, дарга1 ?

– Сколько дней ты стегаешь войлочный ковер?

– Где-то примерно месяц.

– Вот. Я в хошуне учился десять дней. Теперь читаю и пишу. Ведь всего тридцать букв. Почему бы человеку не запомнить за день где-то пять-шесть букв? Ведь вы наизусть знаете количество своего скота.

– Хо-о! – удивилась женщина. – Тогда есть смысл!

– Ничего трудного. Вы все скоро станете грамотными. Без письменности не сможем построить новую жизнь. Поэтому дарга Шагдыржап попросил советское правительство, и советские ученые придумали письменность.

Седой мужчина нарочно решил проверить Буяна:

– Вы можете нам прочитать, что написано на красной материи, дарга? Если вы такой ученый.

Буян сам и писал эти призывы:

– Да здравствует тувинская письменность! Араты! Давайте учиться тувинской письменности!

Седоволосый старик покачал головой:

– Наш дарга умный, черт!

– Как называется вот эта буква, похожая на колечко? – спросила молоденькая девушка.

– Это «о».

– А вон та, как червячок?

– Это «з».

– А у этой и хвост есть, дарга?

Араты смеялись.

– Без хвоста никогда не бывает. Лошадь, корова, овца, коза – все с хвостами... Когда-то очень давно у человека тоже был хвост. Вот буква «у» – тоже с хвостиком, – улыбаясь, показал Буян.

– А буквы тоже бывают маленькими и большими, как хвосты, дарга?

– Конечно, ведь люди и животные тоже маленькие и большие. Все в мире маленькое и большое. Так и буквы.

– Как интересно!

– Как называется буква, похожая на верхнее отверстие юрты?

– «О».

– А эта, похожая на брошенный аркан?

– «Р». И числа тоже есть.

Буян взял прутик и стал чертить на земле.

Араты сгрудились возле него.

– Не лезьте вперед, вы не стадо овец у солончака, – послышался сердитый голос. – Встаньте шире. Мы тоже хотим посмотреть.

Буян начертил цифры – до десяти. Если написать еще больше, запутаются. Араты молча изучали.

– Эта цифра острая, как копье, – сказал один арат.

– Это цифра «один», – объяснил Буян, – ее легко написать. Надо просто поставить черточку.

– Есть цифра, похожая на муравья.

– Это цифра «восемь».

– А цифры, похожие на петли?

– Та, что вниз петлей, цифра «шесть», вверх петлей – «девять».

За рукав его дергала девушка, спрашивавшая про букву «о»:

– А вот эта цифра, похожая на колечко, дарга?

– Это ноль.

Tyт сказал парень:

– Вот красивая цифра, она похожа на лебедя, сидящего на воде.

– Это цифра «два».

– Вообще-то нетрудно запомнить буквы и цифры, – переговаривались араты. – Давайте учиться.

– Сколько тебе лет, сестренка? – спросил Буян у молодень­кой девушки, которая все спрашивала про колечки.

– Восемнадцать, – улыбнулась та.

– Давай напишем твой возраст, – Буян чертил на зем­ле. – Сначала начертим цифру, похожую на копье, а рядом посадим муравья. Вот цифра «восемнадцать»: копье и муравей.

А парень сам начертил:

– Мне двадцать лет. Сначала надо нарисовать лебедя на воде, потом к нему прибавить кольцо, и будет двадцать? Так, дарга?

– Молодец! Ты сразу научишься писать и считать!

– Цифры легкие. А трудно слагать буквы, дарга?

Буян спросил у любознательной девушки:

– Как тебя зовут, сестренка?

– По-тувински Борбак, по-русски Маша. Борбак-Маша.

– Откуда у тебя русское имя?

– Так назвал русский товарищ отца в Торгалыге.

– Красивое имя. Давайте все вместе напишем русское имя Борбак-Маши. Какая первая буква?

Араты задумались.

– Наверное, буква-верблюд? – робко опередила всех Маша.

– Молодец! Правильно, Maша. Но начертим не маленького верблюжонка, а большого верблюда, – сказал Буян и написал прутиком большую букву «М».

– Теперь какая буква нужна?

– «А», – послышался голос.

– Кто догадался? – спросил Буян и начертил ма­ленькую букву «а».

– Я, – ответил парень, который двойку сравнил с лебедем. – Меня зовут Сенгин-оол.

– Молодец, Сенгин! Теперь какую букву добавим?

Седой старик неуверенно спросил:

– Погодите, дети мои. Может, это червячок с хвостиком?

– Правильно, отец.

Буян добавил букву.

– Теперь какая последняя буква?

Араты разом загалдели:

– «А»!

– Правильно! Молодцы!

Все хором прочитали слово, начерченное на земле Буяном: «М-а-ш-а. М-а-ш-а».

– Вот что такое письменность, – сказал Буян. – Так можно выучить?

– Смысл есть, – подтвердил седой старик.

– Первой запишусь в группу по изучению письменности, – дала слово Маша.

– Я тоже запишусь, – не отстал от девушки Сенгин-оол.

Буян сказал с радостью:

– Поняли! Все будете учиться! Объявите всем аалам. Маша и Сенгин-оол, вы собирайтесь. Вас сразу же отправим в Кызыл на курсы, будете учителями тувинского языка.

Так состоялся незапланированный, самый первый урок тувинской письменности в местечке Усть-Барык.

Трудно начинать всякое новое дело. Араты, впервые увидев собственными глазами невидимое, долго не расходились от магазина, чертили прутиками и щепками буквы, похожие на верблюда, колечко, червячка, и цифры, похожие на муравья, копье, лебедя. Они долго спорили, стирали написанное, советовались меж собой. Многие из них были совсем седыми.

Потом работа по изучению тувинской письменности на самом деле не только началась, но и забурлила, словно молоко в котле. Сначала учителей готовили на специальных курсах в Кызыле и Шагонаре. Потом открылись ликпункты в селах, ликбезы, красные уголки. Учителя, прошедшие подготовительные курсы, начали выезжать в арбаны, аалы, юрты. А их ученики учили грамоте других.

Секретарь партячейки и председатель сумона посоветовались, и по предложению Буяна впервые на специальные курсы по подготовке учителей отправили Машу и Сенгин-оола. По их следам пошли другие.

В каждом сумоне организовали партию по ликвидации неграмотности. На самом деле это, конечно, была совсем не партия, а просто союз грамотных людей. Культурная революция после народной революции в Танды-Туве стала вторым главным событием.

В Буянды Бай-Даге председателем пункта ПЛН избрали Шаннаа. В отличие от других, он умел руководить и первым научился на подготовительных курсах в сумоне быстро читать и писать.

Дарга Шаннаа был симпатичным человеком, не было в нем ничего чиновничьего. Сейчас можно сказать – интеллигент. На симпатичном интеллигенте были желтые штаны военного типа, рубашка, обтянутая кожаным поскрипывающим ремнем, блестящие черные сапоги. Но носил он не военную шапку со звездочкой, а шляпу с полями.

Шаннаа сам не преподавал. И без него учителей хватало, да и не было времени преподавать. Он, бедолага, только и делал, что составлял описи, еле успевал и целиком был поглощен этой скучной работой, которую, тем не менее, выполнял добросовестно. Все было у него в списках: кто владеет грамотой, а кто не владеет, а если владеет, то насколько – хорошо, средне, плохо; возраст, количество скота, дети, род и так далее. Сколько человек живет в сумоне? Приблизительно более восьмисот. Нелегкая работа.

По первости очень просто было проводить уроки. Ни учебников, ни бумаги, ни карандашей. Такое богатство имели только учителя. У ученика письменные принадлежности были несложными: деревянная дощечка, смазанная жиром, остро наточенная палочка. На деревянную дощечку насып­лют золу, потом подуют или потрясут, и снова на ней пишут. Стирать очень удобно: опять насыплют золу. Бумага и карандаши когда-нибудь кончаются, а дощечка, зола и палочка – никогда. Если есть терпение и желание – пиши утром и вечером, ночью и днем.

Интересные занятия были в аалах Усть-Барыка. Здесь учителем была девушка с тувинским и русским именем Борбак-Маша из Чааты, что в устье Торгалыга, дочь бродяги старика Айыр-Санаа. Маша остановилась в юрте Кудажи и с тех пор стала считаться их дочерью.

У народа был большой интерес к письменности, да и руководители партячеек, сумонов, женсоветов, хошунов давно о ней говорили. Поэтому араты были готовы к учебе. Они заранее приготовили деревянные дощечки. А у учителей были готовы большие листы фанеры, на которых можно писать буквы. Зимой занятия проводили в юртах. Заранее готовили жир для освещения.

Буян на занятиях учил сразу четырем или пяти буквам, а Маша на своих занятиях показывала одну или две буквы. Редко три. Учителя из Кызыла говорили ей: торопиться не нужно.

Метод Буяна – сравнивать буквы с животными, птицами, предметами – был наиболее доступен аратам. Легко, весело и быстро они запоминали уроки.

На свете ничто не бывает гладко: в группе были и способные ученики, и необучаемые.

Некоторые араты говорили: «Что я – министр, чтобы знать письменность, что я – учитель, чтобы читать сутры?»

И оставляли учебу.

Как ни странно, среди взрослых учеников самыми способными оказались Саванды и Хорек. Они никогда не пропускали занятия, исправно выполняли все задания.

Изучая знаки препинания, Саванды приговаривал:

– Коли увеличить синей чернилой точку, то станет как чинзе2 господина Хорека, мой народ. Я и богат, и себе не рад.

И хихикал, выводя из терпения уважаемого чейзена3 .

Люди испугались, но Маша решила изменить смысл слова:

– Правильно, акым. Точка похожа на шишку на шапке. А кто думает иначе?

Хорек в долгу не остался и ответил:

– Эту самую точку смешать с вонючей печенью и закрыть бы рот Саванды.

Поняв, что большой черный камень сейчас скатится с крутой скалы, Борбак-Маша дала домашнее задание:

– К следующему занятию вы выучите, где надо ставить точку, – и отпустила учеников.

Да, не все занятия шли гладко. Иногда приходилось их прерывать. Но в общем люди занимались заинтересованно. Ближе к весне ученики Борбак-Маши без запинки составляли целые предложения:

– Как тебя зовут?

– Меня зовут Бичелдей.

– Эта гора белая, а у той горы камень белый.

– На холме пасется пестрый конь.

– Учись грамоте, не подскользнешься, и на месте не будешь стоять.

Потом загадывают друг другу загадки:

– У тысячи моих белых овец есть один баран.

– Газета.

– На войлочный ковер высыпалось просо, но все по рядам.

– Буквы на бумаге.

Потом придумали стихи:

Выучился я читать –

говорите – задавака.

Я сейчас читаю книги –

что же, я высокомерен?

Араты так увлеклись письменностью, что учителем считали любого, кто только начинал писать на бумаге. Занимались в каждой юрте. Писали не только на деревянных дощечках: на белом снегу, на влажной земле, даже на плоском камне. Везде письма.

Араты перестали разговаривать, стали переписываться. Даже парни пишут друг другу, чтобы попросить на время коня. Женщины пишут, чтобы попросить кусок чая.

Нет ничего сильнее, чем грамотность. Людей стали различать не по количеству скота, не по одежде, не по лицу, а по знанию письменности.

Парни и девушки в любви объясняются не устно, а письменно. Тогда появилось новое слово «чагаалажыр»4 .

«Шлю тебе горячий привет, сравнимый с грузом тысяч верблюдов, моя дорогая, незабываемая; несмотря на дальнее расстояние, эта белая бумага станет моим лицом, этот черный карандаш моим языком. Ты для меня единственная на свете, тебя я вижу во сне, ты подобна солнцу в светлый день, луне в темную ночь. Ты приглянулась мне с первого взгляда»…

Такое письмо сочинил для молодежи Хорек.