Буддисты за колючей проволокой

– Чем выше должность, тем больше интерес к занимающему ее человеку. Про вас, Тензин Цултим башкы, даже говорят, что вы были осуждены и сидели в местах заключения. Так ли это?

– Наверно, этот слух возник из-за моего повышенного внимания к судьбам заключенных. Я много лет хожу на правый берег к своим прихожанам, находящимся за колючей проволокой.

Когда-то благодаря Буяну башкы в учебную программу вечерней школы колонии учение Будды было введено как факультатив. Выделили комнату, где до того играли в теннис. Потом ребята захотели построить дуган.

Каждую неделю я читаю им наставления о прошлом, настоящем и будущем перерождениях. Кто-то слушает от нечего делать, кому-то интересно, а кто-то проникается от всей души.

Но одно их объединяет – они в один голос утверждают: «Башкы, мы пострадали без вины».

На это Шивалха Ринпоче, когда был там, ответил: «В прошлом перерождении вы совершали неблаговидные поступки и поэтому за это расплачиваетесь сегодня».

– А как вы воспринимаете свою паству за колючей проволокой: как преступников или людей, оступившихся в жизни?

– Я не жалею их, а сострадаю им. Это две разные вещи. Человек в этом перерождении может упасть, поскользнувшись, но может и встать, опираясь.

Нельзя отказать в помощи только потому, что кто-то совершил жестокое преступление. Надо уметь сострадать и понимать, что человек пришел покаяться и постараться его на путь направить. Только Будда не делает ошибок. А мы – люди.

Мои прихожане больше всего разбираются в статьях Уголовного кодекса, но и философию буддизма анализируют, задают много вопросов.

Наши занятия – не просто односторонние наставления с моей стороны, а оживленный диалог, дискуссии и диспуты.

Главный судья ламы – его совесть

– А вам приходилось ошибаться?

– Когда я в 1981 году принял от гелонга Шымбай-оола Куулара обет отказа от алкоголя, по своему неведению его нарушил. Начал долго и мучительно болеть, даже попал в психбольницу. Меня обследовали, думали, что последствия травмы. Ничего не нашли.

Тогда решил, что мое заболевание оттого, что нарушил обет. После благословения Его Святейшества, я в 1992 году осознанно со всей ответственностью принял пять основных обетов: не лгать, не воровать, не прелюбодействовать, не убивать, не употреблять алкоголь, табак, наркотики. И соблюдаю их в чистоте по сей день. 

– Молодые ламы приезжают домой после учебы в Индии и нарушают обет целомудрия – женятся. Наказуемо ли это?

– Нет такого понятия как наказание. В Индии, в ограниченном от внешнего мира пространстве монастыря, легко соблюдать обеты. Здесь же, где грань тонка, сложно оставаться верным обетам.

В текстах для ежедневных практик лама читает: «Отдав даже тело и жизнь, прошу благословения на свершения лишь того, что радует Тебя». Главный судья и учитель – это совесть ламы, знающего, что написано в сутре, а в жизни делающего наоборот.

Ученик Будды – это тот, кто идет по жизни, держась за полу его одежды. Но если он не понимает его учения, он не ученик Будды.

Мы очень далеко находимся от Его Святейшества Далай-ламы, но если идем по жизни, следуя его наставлениям, мы будем его самыми близкими учениками.

Имущество монаха

– Раньше у буддийских лам, большую часть жизни проводивших в дороге, кроме мадар-аяк – деревянной чаши не было имущества. Современные ламы строят дома, покупают иномарки и, кажутся весьма состоятельными. А какое у вас есть имущество, башкы?

– Монах – это синоним слова нищий. Он должен себя отдавать не собственной жизни, а служению вере.

Так как ошибку совершает не религия, а конкретные люди, которые ей служат, то и спрашивать надо с конкретного ламы, допустившего ошибку. Вполне возможно, что вера для него – прикрытие для обогащения.

А что касается меня, то у гелонга не должно быть личного имущества, кроме буддийского одеяния. Если надо, он его полой укроется и ляжет под открытым небом.

У меня и деревянной чаши нет, потому что она треснула, а по тувинскому обычаю пользоваться посудой с отбитым краем – дурной знак.

– Неужели у вас ничего нет, а ваша квартира, доставшаяся по обмену с Новосибирском?

– Я собственностью считаю свою пенсию, которую государство мне платит по возрасту. А та квартира не моя – жены, и там проживает наш сын. Это его собственность.

В начале семидесятых годов я встал в очередь на получение квартиры для молодых специалистов. Скоро ее перевели в общую, и возможность получить по ней жилье стала минимальной.

Когда из Новокузнецка вернулась дочь, я по этой очереди тридцать лет спустя выходил квартиру для нее, чтобы выполнить отцовский долг.

У меня нет машины, не умею даже отличать «Жигули» от «Москвича». Его Святейшество Далай-лама сказал, что монахи должны уметь пользоваться современной техникой, компьютером, сотовой связью. Но пользоваться в пределах необходимого.

Если у меня будет фото- и видеокамера – это уже роскошь. А вот сотовая связь мне сегодня нужна. Дочь подарила сотовый телефон «Моторола», чтобы со мной разговаривать. За месяц она меня кое-как выучила пользоваться им.

Мою «Моторолу» поднимают на смех, говорят, что это чебурашка, головастик, музейный экспонат. Но самое главное не то, как телефон выглядит, а то, что по нему можно общаться.

– Если у вас нет недвижимости, где вы живете?

– Я живу в хурээ Цэчэнлин. В моей комнате есть алтарь, шкаф для хранения сутр, кровать и телевизор. Буян башкы тоже живет здесь. Семейные ламы днем здесь работают, а вечером уходят домой.

Двести пятьдесят три обета

– Сколько монашеских обетов у ламы в звании гелонга?

– Двести пятьдесят три, как у Его Святейшества Далай-ламы. Но их главный стержень – это пять обетов, которые всем известны.

Увидишь после дождя в лужах тонущих, трепыхающихся кузнечиков и бабочек обязательно их вытаскиваешь и спасаешь. Ведешь себя осторожно, чтобы не прихлопнуть случайно комара или еще кого. Если на земле лежит купюра, монетка, не подниму.

Недавно, после паводка, вода рядом с хурээ отступила, в большой луже осталось множество рыб, отрезанных от Енисея. Их радостно вылавливал один человек и не дал нам их спасти.

Я до сих пор испытываю сострадание: рыбы пережили страшное наводнение, чтобы попасть в еще большую беду – в руки человека.

– Но все равно, ступая на траву, невольно приходится задавить муравья, или еще кого. Как тогда быть?

– Есть сутра, которую каждый вечер читаешь и раскаиваешься в том, что сегодня вольно или невольно совершил, молишься, чтобы погибшие существа перерождались в людей и достигали состояния Будды.

Обеты нужно соблюдать. Считается, что монах нашего времени сильнее монахов времен Будды, потому что сегодня ему нужно больше сил для соблюдения чистоты обетов. Он борется не только с искушением, но и с отношением окружающего мира к себе.

Когда иду по улице, надо мной смеются: «Смотри, вон бабушка в юбке идет». Из молодых лам, приехавших из Индии, мало кто выдерживает такое давление, некоторые переодеваются в обычную одежду. Хотя монахи свою одежду должны носить всегда.

Сыграть роль Камбы-ламы

– Наверно, нет ламы, который не мечтает стать Камбы-ламой. Вы тоже мечтали об этом?

– Не думаю, что это так. Я вел прием, читал сутры, по-своему строил свою работу, был относительно самостоятелен. А должность Камбы-ламы – огромный груз ответственности.

В марте 2000 года пять тувинских лам получили из рук Ело Ринпоче башкы из Иволгинского дацана духовные обеты гелонгов: Еше Дагба – (Долаан Куулар), Лопсан Тубтен (Март-оол Норбу-Самбуу), Тензин Чинба (Буян Сандык), я и Тензин Самдан (Юрий Кыргыс).

Мы, получив это духовное звание, стали новыми гелонгами периода возрождения веры в Туве. Как пять близнецов, родившихся с интервалом в несколько минут, мы со временем должность Камбы-ламы должны были получать в той же последовательности, в какой приняли духовные обеты гелонга. Двое первых – Долаан Куулар и Март-оол Норбу-Самбуу – избирались на должность Камбы-ламы, как и предполагалось. Потом Камбы-ламой стал Джамбел Лодой.

Следующим должен был быть избран молодой и энергичный Буян башкы не только потому, что он умеет общаться с людьми и у него есть связи и опыт, но и в порядке очередности получения духовного обета гелонга.

Но на съезде 12 марта 2010 года после голосования неожиданно для себя и других Камбы-ламой был избран я. В связи с этим много негативного пришлось услышать в свой адрес: слишком старый, слишком многословный и даже – женился на хакаске, следуя моде.

Я приступил к своим обязанностям, произнося слова из сутр: «Чистосердечно и полностью раскаиваясь, исповедуюсь в каждом из накопленных с безначальных времен недобродетельных действий тела, речи и ума, а особенно – в противоречащих трем обетам».

Перефразируя Шекспира, могу только сказать, если весь мир – театр, я сейчас в нем играю роль Камбы-ламы. Как сыграю, так меня и будут принимать.

– А из чего состоит работа Камбы-ламы?

– У нас, как и в любой организации, свои планерки, где обсуждается план работы, подготовка кадров, составление бюджета на следующий год, отчеты и организационные вопросы.

С этого года появилась возможность отправлять двадцати четырем студентам, обучающимся в Индии, стипендии по 500 рублей каждому ежемесячно. Покрываем их хозяйственные расходы.

Организация спонсорской помощи – тоже одна из разновидностей работы. Сейчас с содержанием хурээ Цэчэнлин стало намного лучше. А раньше, когда не могли оплатить коммунальные услуги, просили помощи у правительства. Нас тогда даже попрошайками назвали.

– Из каких источников вы финансируетесь?

– Источник один – пожертвования верующих. По выходным зал для молебнов на верхнем этаже не вмещает желающих. В этом году верующие помогли благоустроить двор, сейчас у нас цветут цветы, очень красиво.

В прошлом году бюджет хурээ составил миллион шестьсот тысяч рублей. Тогда были выпущены брошюры и книжки на тувинском языке: «Золотой источник счастья», «Колесо бытия», «Традиционные обычаи и традиции буддизма, почитаемые в семье» и другие.

На что направить остаток от пожертвований, решаем коллегиально. Это и аренда транспорта, когда ездим освящать новые субурганы. Это и оплата командировочных, как в случае моей поездки на всемирный саммит религиозных лидеров.

Сотрудничество религий во имя мира и духовности

– Башкы, расскажите, о чем вы совещались на всемирном саммите?

– Мне посчастливилось 26 – 27 апреля 2010 года в Баку вместе с главами и представителями христианских, мусульманских, буддийских и индуистских общин из тридцати двух стран мира принять участие в обсуждении влияния глобализации на религию и традиционные ценности.

Сегодня в мире идет борьба добра и зла. Буддисты, как и другие представители разных религий, не могут сидеть сложа руки, когда исчезает нравственность, когда терроризм использует религию для своего прикрытия, когда наркомания уносит миллионы жизней.

Умение различать бачыт – грех и буян – благо делают человека человеком в отличие от зверя. Но когда граница между этими понятиями исчезнет, он перестанет быть высшим существом. И тогда ни знания, ни технические достижения, ни законы не спасут мир, в котором не будет нравственности.

Мы, представители разных религий, не можем быть в стороне со своей паствой. Решается судьба нашего общего дома. В общечеловеческих вопросах все должны быть едины – и буддисты, и католики, и мусульмане, и православные, и шаманы, и коммунисты, и атеисты.

В конце саммита подписан документ о взаимодействии и сотрудничестве религиозных общин мира во имя мирной жизни и духовности человечества.

Наша скромная подпись в этом важном документе тоже есть.

Мусор у святыни

– А что вы можете сказать о строительстве Устуу-Хурээ под Чаданом: когда в новом храме будут идти службы, почему там до сих пор непорядок, кто сегодня там хозяин?

Или благое намерение превратилось в повод для музыкальной тусовки?

– Тибетские ламы когда-то сказали: «Если эти руины не восстановить, вы не сможете подняться».

Фестиваль напоминает о том, что есть храм Устуу-Хурээ, который надо вернуть народу. Автор идеи Игорь Дулуш двенадцать лет назад очень своевременно предложил свой проект. Молодежь должна быть вовлечена в благое и милосердное дело возрождения веры.

Но мне трудно понять музыку фестиваля. Присутствуя на первом фестивале 1998 года, я чуть не оглох от грома, рева, шума музыки. Думал, что будет фестиваль песен, посвященных Устуу-Хурээ, а оказалось – музыкальный фестиваль под названием «Устуу-Хурээ».

В прошлом году мне поручили поработать на Устуу-Хурээ со студентами стройотряда. Я рассуждал, что молодежь, возводящая святыню тувинцев, работает из духовных побуждений. Оказалось не так. Учением Будды никто не заинтересовался.

Мы с двумя хуураками не успевали проводить службы, рассказывать об истории Устуу-Хурээ и … убирать мусор после туристов и экскурсионных автобусов со школьниками.

Интерес к святыне велик, и мусор остающийся после людей – тому свидетельство. А критика за мусор достается нам.

Предлагал администрации Дзун-Хемчикского кожууна взять объект под свой контроль, навести порядок. Сейчас там живут сторож и наш хуурак, который зажигает лампаду.

Ясно одно: мы, ламы, начнем проводить службы в храме Устуу-Хурээ только тогда, когда закончится строительство, и нам вручат ключ от него. А пока вопрос остается открытым.

Верующие разного времени

– Чем сегодняшний верующий отличается от верующего прошлых лет?

– До репрессий в Туве было больше тридцати хурээ. Верующие в качестве подношений несли излишки того, что у них было: деньги, топленое масло, далган. Рукодельница несла свою работу, столяр – деревянные изделия. Всему находилось применение.

Ходили в хурээ с детьми. Они приучались к тому, что вера занимает в жизни определенное место. Если родители не пили, не курили и были благополучны, дети эту гармонию продолжали в своих семьях.

Раньше верующих было больше. Проблем заболеваний, скотокрадства, смертоубийства, как сейчас, было мало, и они верили ради веры.

Сегодня, в основном, к нам идут, чтобы сдать экзамен, открыть дорогу удаче, найти потерянное. Нам нередко говорят: «Нет денег, башкы», но мы рады тому, что люди к нам идут, а не тому, сколько денег они несут.

Вместе с тем у нас растет число грамотных верующих. В 1999 году Богдо-гэгэн, третье лицо в буддийском духовенстве, в одном из интервью сказал, что миряне больше практикуют, чем те, которые носят монашеские одеяния. Это касалось тогда верующих Калмыкии и Бурятии.

Но и мы можем подписаться под его словами, потому что наши ездят на все ретриты в разные уголки страны, самостоятельно практикуют и веруют не слепо, а разбираются в теории философии буддизма, учатся и растут. В этом они намного лучше некоторых наших лам.

Три камня нашего очага

– Какие цели вы ставите перед собой в ближайшие пять лет в должности Камбы-ламы?

– Цель всегда была одна – возрождение буддизма. Но надо так много сделать. Однажды в хурээ подкинули письмо без подписи. Там были замечания, критика в адрес лам и предложения по работе.

Народу все видно и все слышно. Храм Цэчэнлин – народный храм. А мы, его временные хозяева, должны быть ответственны за тех, кто нам поверил. Недочеты в работе есть. От них быстро не избавиться, но я верю, что мы этого добьемся.

– Вы возрождаете буддизм с 1990 года. Через 20 лет, глядя на плоды своих трудов, можете передохнуть и порадоваться?

– Радоваться будем тогда, когда в Туве вместо уничтоженных тридцати храмов построят столько же.

За двадцать лет возрождения буддизма в Туве сделано немало. Сегодня у нас действует тринадцать хурээ, тридцать буддийских центров, в разных кожуунах республики возведено семьдесят три буддийских ступ – субурганов, работают около шестидесяти образованных лам. В учебных заведениях при монастырях Индии, Монголии, Калмыкии, Бурятии и города Санкт-Петербурга учатся около сорока студентов – хуураков.

Но радоваться будем, когда прекратятся пьянство и воровство. Когда народ поймет суть религии и начнет соблюдать пять заповедей Будды.

Когда власть, народ и религия станут единым, как три камня очага, и у каждого на алтаре загорится лампада веры.

Только тогда мы можем сказать, что достигли цели.