В 2007 году я имела счастливую возможность провести несколько месяцев в Славянском научном центре при Хоккайдском университете в качестве иностранного профессора. Эта поездка оказалась весьма впечатляющей. Японская культура довольно сильно захватила меня, но в то же время многое осталось так и непонятным, закрытым, загадочным. Уезжала я в Россию, с одной стороны, с чувством исполненного долга, с другой стороны, с сожалением, что все так быстро закончилось и я не успела как следует разобраться, что есть что в этой стране.

Когда приехала в международный аэропорт Нариту, мой  рейс задержали на несколько часов и нас, пассажиров, разместили в гостиницу. А тут как раз пошел мелкий моросящий дождь. Я сидела в гостиничном номере и наблюдала, как на оконном стекле образуются причудливые узоры от дождя. Вдруг в голове промелькнула мысль: я вернусь в Японию. И буквально почувствовала, как эта мысль переросла в чувство внутренней уверенности, что так оно и будет.

Предчувствия меня не обманули. И вот я снова в  Японии, на этот раз в Национальном музее этнологии в Осака в том же статусе иностранного профессора. Когда приземлилась в  аэропорту, шел тот самый  моросящий дождь, словно он и не утихал с того раза. Поскольку мне предстояло  пробыть в стране довольно долго, я успокоила себя мыслью, что  на этот раз уж точно «раскушу» Японию. Но, увы, страна так и осталась  неразгаданной загадкой.

Писать о Японии и японцах довольно сложно, потому что культура очень закрытая, особенно для иностранцев. Хотя японские коллеги уверяли меня, что они вовсе не закрытые люди, а просто не имеют большого опыта общения с представителями других культур, а потому держатся по отношению к ним весьма сдержанно.

За время пребывания в стране я внимательно наблюдала за японцами, за их повседневной жизнью и поведением в разных ситуациях. Особенно запомнились несколько черт, которые встречаются у них наиболее часто, и поэтому воспринимаются не только мной, но и другими иностранцами как особенности их национального характера. В первую очередь обращает на себя внимание их добросовестное отношение к своей работе. Будь то профессор университета, клерк, продавщица в магазине, чистильщик улиц или официант в ресторане, все они относятся к своим профессиональным обязанностям в высшей степени ответственно. И каждый  работает без малейшего намека на лень, а уж тем более халтуру. Несколько раз мне приходилось наблюдать, как пожилая женщина чистит улицу в моем районе. Она  усердно, буквально по листочку  собирала мусор и аккуратно складывала его в пакет, затем  подметала улицу так тщательно, что становилось абсолютно чисто. Скорее всего, это была для нее подработка, но она выполняла ее безупречно, несмотря на  свой преклонный возраст. Складывалось впечатление, что она относится к своим обязанностям как к священному акту.

Недалеко от моего дома находилась мастерская по изготовлению традиционных циновок. Там работали два мастера. Я никогда не видела их за долгим перекуром, они обычно плели циновки молча, изредка перебрасываясь скупыми фразами. Они всегда работали тихо и слаженно; а процесс их  труда был таким заразительным, что мне невольно хотелось присоединиться к ним и научиться так же, как они, виртуозно плести циновки. Не думаю, что это была высокооплачиваемая работа, но само отношение к  ней было весьма впечатляющим.
Отдельно следует сказать о сфере услуг. Она в Японии поставлена так, что вы никогда не почувствуете, что с вас хотят вытянуть деньги, а тем более обмануть, подсунув некачественный товар. Как-то пришлось мне покупать там фотокамеру. Вежливая продавщица поинтересовалась, какую именно я хочу иметь. Я перечислила огромное количество технических требований, в том числе, чтобы в камере было русское меню, и чтобы она была не китайской сборки. Последнее условие, как мне казалось, должно было отрезвить продавщицу, но она в ответ лишь закивала головой и на хорошем английском сказала: о, я вас хорошо понимаю, подождите, я принесу то, что вам нужно.  Меня это заинтриговало. Через минуту она вернулась с несколькими камерами, которые по всем параметрам соответствовали моим неимоверно завышенным запросам. Я выбрала одну из них и с удовольствием выложила нужную сумму за товар. Вдруг поймала себя на мысли, что с легкостью расстаюсь с деньгами, потому что получила услугу на высочайшем уровне, без всякого назойливого навязывания и фальшивых уговоров со стороны продавца. Почему  в России в подобных же ситуациях я чувствую, словно меня хотят ограбить, а потому  подсознательно пытаюсь принять оборонительную позицию? 

Однажды моя приятельница, расплачиваясь в магазине, по ошибке дала денег больше. Продавщица пересчитав, тут же вернула ей лишние. Не принято в Японии также давать чаевые официанту, водителю такси, метрдотелю и кому бы то ни было. Поэтому мне ни разу не приходилось чувствовать незримую энергию стяжательства, которая, например, присутствует в Москве на каждом шагу.  Размышляя над всем этим, пришла к выводу, что у нас в России пока еще очень низкая культура сервиса и, к сожалению, низкий уровень сознания. Последний фактор, как мне показался, крайне важен. Чем выше сознание у общества в целом, тем выше уровень оказываемых услуг и, как следствие, выше уровень жизни народа в целом.

Когда обращаешься на улице к японцу с просьбой подсказать нужный тебе адрес или дом, и если при этом обнаружится, что он сам понятия не имеет, где это находится, он не ограничится вежливой фразой: «извините, я не могу вам помочь». Он тут же побежит искать того, кто это знает. И обязательно найдет и приведет его к вам. Часто японцы  сопровождают человека до нужного ему места.

При том, что японцы всегда предельно вежливы и готовы помочь, когда их просишь об этом, они, тем не менее, никогда не идут на быстрое сближение с незнакомым человеком, а тем более с иностранцем.  В какой-то мере это можно объяснить географическими особенностями страны. Народ, привыкший веками жить на  островах и чувствовать свою обособленность от остального мира, естественно будет настороженно относиться к любому чужестранцу, вступившему на его территорию. 

Моих иностранных коллег, да и меня тоже, поначалу удивляла атмосфера нашей изолированности от японского социума. Мы все находились в стране как приглашенные специалисты, для нас были созданы прекрасные условия жизни и работы, но при этом мы чувствовали себя наглухо отрезанными от самих японцев. Здесь не принято ходить друг к другу в гости, пить чай и вести дружеские беседы, как это обычно принято в России. Чтобы пообщаться по делу со своим японским коллегой, надо предварительно списаться с ним по интернету, даже если ваши кабинеты находятся рядом. Все это шокировало, но мы понимали, что со своим уставом в чужой монастырь не ходят.

Иностранцы, прожившие в стране много лет, объяснили мне,  что японцы долго приглядываются к чужаку, они изучают его со всех сторон. И только через какое-то время, если он, по их мнению, окажется достойным   внимания, они медленно начнут делать шаги навстречу к нему. На «изучение персоны» у них может уйти довольно много времени.  Иного варианта просто не существует.

Однако замечу, чисто формальное общение с представительницами слабого пола мне давалось намного легче, чем с представителями сильного пола. Последние мне показались очень стеснительными и даже немного скованными. Хотя принято говорить о Японии как о стране для мужчин, но мне показалось, что мой природный темперамент ненароком может вогнать их в краску, а потому я обходила их за версту.

Японцы, кстати, большие поклонники онзена, т.е. бани. Есть онзены  с горячими природными источниками, с несколькими парилками, бассейном, джакузи, душем и т.д. А есть онзены попроще и поменьше. Я пристрастилась к тому и другому виду, но чаще все-таки наведывалась в простую баню, которая находилась рядом с домом. Помывочный процесс в японских банях сродни медитации. Дамы сидят перед зеркалом и каждая на свой лад предается телесному очищению. Разговаривать при этом не особо принято.  Здесь же в зале имеется несколько бассейнов с разными температурами воды, в которых можно искупаться по очереди.  Через какое-то время заметила, что японки стали примечать меня как завсегдатая этого заведения и кивать головой в знак приветствия. Поскольку чисто внешне я не отличаюсь от них, они меня принимали за свою и запросто начинали непринужденно разговаривать со мной. Вот тут-то для них наступало полное разочарование. Как только они узнавали, что я иностранка, они вежливо, улыбаясь и раскланиваясь, отдалялись.  В таких случаях я испытывала чувство сожаления, что не знаю японского и упускаю редкий шанс хотя бы чисто поверхностного общения.  А для меня, этнографа, очень важен опыт непосредственного контакта с представителями простого народа. При этом неважно, где это может происходить, на улице, в транспорте, в бане и т.д. В бане даже крайне желательно, потому что там  все находятся в том, в чем мать родила, а это обстоятельство как-то сближает людей и дает ощущение сопричастности друг к другу.  Японцы в целом не словоохотливы, но если бы я владела японским, думаю, что они не отказали бы мне в общении. Но сам факт, что я «гайкукунджин», т.е. чужестранка, все равно возымело бы действие: общение было бы поверхностным, сдержанным и формальным. 

В России, например, когда едешь в поезде,  или находишься в той же бане, случайная собеседница может рассказать тебе если не все, то очень многое о своей жизни, вплоть до подробностей своей личной жизни. Но услышать подобные признания  от японки - боже упаси! И даже не мечтай. Японская женщина – это закрытая шкатулка и я очень сомневаюсь, что ключи от нее находятся у ее благоверного. Вот уж точно, что находится в руках у японки, так это деньги, заработанные ее супругом. Более искусных и рачительных домашних министров финансов я еще не встречала.

Тем не менее, мне крупно повезло. Будучи еще в Саппоро, я познакомилась с очаровательной японкой Томоко Табатой. Это был, пожалуй, единственный случай, когда удалось установить дружеские отношения без каких-либо условностей и предварительных тестирований. Думаю, что это произошло во многом благодаря тому, что Томоко с супругом когда-то жили и учились в Москве; здесь  у них родился сын. Она так и говорит: мой сын – москвич. Естественно, опыт, приобретенный ею в России, не прошел  бесследно; она легко общается с россиянами, хорошо понимает нашу психологию и всегда может дать дельный совет по тому или иному вопросу. Мы дружим уже больше трех лет. Более надежной, преданной и верной подруги я не знаю. Она точно так же проявляет себя в качестве матери и супруги. Томоко очень тонкий, проницательный и деликатный человек.

Кстати, тонкость и деликатность вообще присуща японцам в целом. О них  нельзя сказать, что они грубы и агрессивны. Они всегда спокойны, ровны и до умопомрачения вежливы. Рядом с этими качествами уживаются невероятная прагматичность, терпение, выдержка и умение быстро схватывать интересную идею.

Как-то в беседе мой коллега Танака-сан, многократно посещавший нашу страну, заметил, что мы, россияне, очень страстные люди, а потому часто впадаем из одной крайности в другую, в то время как японцы умеренны во всем. Позже я вспомнила его слова в связи с одной историей, которая произошла в японско-русской семье. Один респектабельный японец женился на нашей соотечественнице. Жили они хорошо, но потом вдруг что-то сломалось в их отношениях. Русская жена, не долго думая, решила в отместку поджечь картинную галерею супруга, которая приносила в их семейный бюджет неплохой доход. Видимо, она была в плену бушующих страстей, когда совершала этот акт, и забыла о том, что везде стоят видеокамеры. Доказать на суде, что именно она подожгла галерею, не составило большого труда. Машина правосудия быстро начала набирать обороты. Женщине грозил серьезный тюремный срок. Муж, чтобы спасти ее от тюрьмы и депортировать в Россию, позаботился о том, чтобы ей выдали медицинское заключение о невменяемости. Как ему удалось уговорить японских врачей пойти на это, остается тайной, покрытой мраком. Тем не менее такая справка была получена и женщине предложили покинуть страну. Но она наотрез отказалась сделать это, пока супруг не выплатит ей кругленькую сумму. А откуда ему взять такие деньги? Она ведь собственноручно сделала его банкротом. Японская умеренность в сочетании с умением сохранять свое лицо в любой ситуации, и русская страсть, заправленная непредсказуемостью и отчасти сумасбродством,  до сих пор не могут прийти к консенсусу.

Если бы меня спросили, хотела бы я снова вернуться в Японию, я бы без колебаний ответила: да. Почему? Есть несколько причин. Во-первых, я  чувствую себя  там в абсолютной безопасности, мне там комфортно, несмотря на отсутствие того общения, к которому привыкла в своей стране. Во-вторых, мне в Японии удается претворять в жизнь многие творческие замыслы и идеи, на реализацию которых в России, к сожалению, нет ни средств, ни возможностей. В-третьих, находясь в Японии, я лучше  вижу и понимаю свою большую родину – Россию и малую – Туву. И лишний раз убеждаюсь, что существенная разница в культурах и менталитете наших народов вовсе не повод, чтобы отдаляться друг от друга, напротив, это повод для более близкого знакомства и плодотворного сотрудничества.