(Окончание. Начало в № 42 от 28 октября 2011 г.)

НАРЯДЫ ДЛЯ ТРЮКОВ

– Уроки дисциплины и самостоятельности, полученные во Фрунзенском хореографическом училище, помогли в другой жизни – за границей?

– Несомненно. Училище воспитало в нас целеустремленность, умение достигать своей цели. В сознание крепко вошло: если постараться, всего можно достигнуть. И с тех пор, где бы ни был, знал, что невозможного нет, смогу всего достичь, потому что это зависит только от меня.

– Аркадий, а как гражданину другого государства можно остаться жить и работать за границей?

– Надо пять лет без отрыва прожить в стране, и тогда можно получить вид на жительство. Я так и сделал, но по-прежнему остаюсь гражданином России.

В 2002 году, проводив своих цирковых коллег в Россию, начал работать в очень престижном международном конкурсе фотожурналистов «World Press Photo», где отвечал за связь с российскими фотографами, готовил к конкурсу фотографии, которые были напечатаны в мировых средствах массовой информации. В случае, когда фотомастер не владел английским языком, звонил, договаривался, отбирал работы.

Этот фотоконкурс, который патронирует принц Константин Оранский, организовывается в Голландии каждый год. Это была моя первая самостоятельная работа.

Параллельно начал разрабатывать эскизы и шить концертные костюмы для шоу.

– Умение шить откуда?

– Из детства. Первым моим изделием стали штанишки для куклы, сшитые на маминой швейной машинке. Мама мне подсказывала, как надо правильно кроить. Не мог понять, почему нельзя разрезать кусок ткани посередине и прострочить две штанины. Но сделал так, как мама учила, и штаны получились. Не помню, подошли ли они кукле, но интерес к шитью остался и помог самостоятельно овладеть еще одной профессией – модельера костюмов для шоу.

Меня еще в цирке просили придумать фасон и сшить костюм для выступлений, что и делал с удовольствием. Когда в Монте-Карло проходил цирковой фестиваль, увидел, что воздушная гимнастка Маша Андреева работает в костюме, который я для нее сшил, и страшно этим гордился.

Сегодня цирковые артисты работают в России и за рубежом по приглашениям. В одном представлении собираются артисты из разных мест, поработают вместе месяц, два и вновь разъезжаются. Все они заинтересованы в ярких, зрелищных костюмах для своих выступлений, при этом – удобных для выполнения различных трюков.

– А как цирковые артисты узнают, что есть некий Аркадий Август-оол, к которому можно обратиться?

– Заказчики – это мои же коллеги, с которыми работал еще в Росгосцирке. Когда они приезжают в Амстердам, идут ко мне: «Аркаша, не мог бы ты придумать мне костюм для такого-то выступления?» Делаю несколько эскизов, и они выбирают.

Очень помогает опыт работы в цирке. Учитывая особенности цирковых жанров, знаю, какая часть костюма должна быть свободной, а какая – облегать тело, как выгодно подчеркнуть фигуру. Важен и характер роли, которую в своем представлении играет артист.

Не заканчивал специальных курсов кройки и шитья, тем более, концертных костюмов, но у меня получается, и это радует. Думаю еще подучиться, ведь учиться никогда не поздно.

В душе я остался артистом, потому офисная работа с ее обязательным восьмичасовым рабочим днем не для меня. Считаю себя свободным художником в прямом смысле этого слова. Чтобы купить холсты и краски, которые стоят дорого, иду работать в магазин, где у меня есть рабочее место, нагрузка – двадцать часов в неделю.

ВЫХОД ИЗ НЕИЗБЕЖНОЙ НОСТАЛЬГИИ

– В Голландии ты еще и рисовать начал? Неужели аура родины Ван Гога повлияла на тебя, и внезапно прорезался талант?

– Не думаю, что это талант. Скорее всего, это своеобразный выход из неизбежной ностальгии. Рисую, когда нахлынет непонятное настроение, тоска по родине, родным. И, видимо, таких моментов было много, я так увлеченно рисовал, что образовалась даже небольшая коллекция.

Но это не изображение по памяти родных просторов, а работы на самую разную тематику. Предпочитаю рисовать акриловыми красками на холсте, но не привязан ни к чему определенному, у меня всего понемножку: от авангардизма, сюрреализма до ню.

Рисую, как чувствую. Год назад в Амстердаме, в галерее «De Passie», прошла моя первая выставка.

Когда готовился к ней, жутко волновался, боялся оценки профессионалов. Десятки вопросов терзали меня: «Профессионалы сразу увидят, что я никогда не учился рисовать, и что скажут? Как пройдет открытие выставки? Правильно ли я выстроил ее композицию?»

Каждый день, задавая себе эти вопросы, очень боялся, но активно готовился – не привык отступать.

Убеждал себя: меня ведь никто не заставлял, сам захотел показать свои работы другим, увидеть, как их воспримут. Даже если скажут много нелицеприятного, это для меня должно стать опытом, уроком.

На открытие пришли мои друзья, знакомые владельца галереи, его постоянные клиенты, ценители изобразительного искусства, журналисты.

В тот же вечер было продано несколько работ, что меня очень вдохновило. По условиям контракта работы выставлялись два месяца, и часть картин за это время была продана. Разве это не оценка?

– Ты чувствуешь одиночество в другой стране?

– Да, временами чувствую одиночество, но не связанное с тем, что проживаю в другой стране. Это временная хандра, которую может испытывать любой человек на протяжении своей жизни – ни больше, ни меньше.

Но у меня кроме русскоговорящих друзей, для которых Голландия стала второй родиной, немало друзей из коренных жителей. Они все – представители творческих профессий.

СЧАСТЛИВАЯ СОБАЧЬЯ ЖИЗНЬ

– Самая большая трудность жизни за границей?

– Поначалу – языковой барьер. В Королевстве Нидерландов государственным является нидерландский язык, а голландский и фламандский языки – его варианты, но большинство владеет английским, нередко – немецким или французским. Английский выучил благодаря общению, а голландский освоил на курсах языка.

– Что делаешь, чтобы не забыть родной тувинский и русский языки?

– А что надо делать, чтобы не забыть тувинский язык? Как его можно забыть, когда это родной язык? Приехав домой, с удовольствием на нем общаюсь.

Некоторые слова сходу не скажешь, приходится рыться в памяти, но они не забылись, а только спрятались. В первый день приезда говорил гораздо медленнее и тщательно подбирал слова. Но побыл у родителей в Кунгуртуге, и все пришло само собой.

А с русским языком проще, потому что в Амстердаме есть друзья, с которыми общаемся только на русском.

В Голландии по-тувински разговариваю со своими собаками Басом (Bas) и Дейзи (Deyse). Бас сразу подбегает, когда я говорю: «Бээр кел, оглум» – «Иди сюда, сынок». Они сегодня мои самые близкие друзья: Бас – собака породы ши-тцу, Дейзи – лабрадор.

– А как живут домашние животные в Голландии?

– Там отношение к животным иное, чем у нас в России. Они окружены заботой и в то же время подчиняются правилам. За своих собак каждый год плачу налоги и ежемесячно – медицинские страховки. Прививки – обязательно. Скрупулезно выбираю для них сухой корм, меняю несколько раз в день чистую воду, покупаю фрукты.

– Твои собаки едят фрукты?

– Да. Бас, когда услышит, что очищают банан от шкурки, сразу тут как тут, бананы – его жизнь.

Я живу на первом этаже, поэтому мне и моим соседям по этажу принадлежит задний дворик с отдельным выходом к нему. Это – территория моих маленьких друзей. Большую часть года двери во двор открыты, и они гуляют там в свое удовольствие.

В Голландии домашним кошкам и собакам обязательно вживляют в область шеи микрочипы. При сканировании чипа можно считать информацию о владельце. Более того, у каждого животного есть ошейник с медальонами, которые вовсе не украшения, как может показаться, а необходимость. В одном медальоне – перечень сделанных прививок, в другом – имя, адрес и телефон владельца, в третьем – информация об оплаченных за животное ежегодных налогах.

Есть специально отведенные места для гуляния с собаками, есть и таблички, которые сообщают о запрете гулять там с собаками. В кафе, ресторанах также сообщается: допускаются туда животные или нет.

БОЛЬШЕ ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНОСТИ

– Да, собачья жизнь в Голландии отличная. А как в этой стране живут люди?

– Страна официально называется Королевство Нидерландов. Ее название на голландском языке Nederland переводится как «низкие земли», потому что большая часть территории находится ниже уровня моря.

Удивляюсь трудолюбию и целеустремленности голландцев. То, что половину своей страны они осушили от моря, говорит об этом народе многое, если не все. Изучать опыт возведения дамб к ним приезжают из Америки.

Голландцы умеют работать и отдыхать. Могут себе в выходные и праздничные дни позволить расслабиться, встречаются семьями, не прочь пропустить стаканчик другой в кафе, ресторанах, умеют и культурно развлекаться. Но работа для них – святое.

У голландцев спокойный, скорее, нордический характер. Их скрытность – нормальное явление. Например, у них не принято спрашивать, кто какую зарплату получает.

Там вступают в брак и заводят детей обычно после тридцати лет, когда сделали карьеру, состоялись как личности и материально себя обеспечили. Городские семьи обычно имеют одного, двух детей, в селе встречаются многодетные семьи.

Королевством Нидерландов правит королева Беатрикс. И она не номинальный правитель, как бывает в некоторых странах, а обладающая реальной властью царствующая особа. В стране много различных учреждений, фирм, банков, принадлежащих королевской семье. Если бы не титул, эта семья была бы известной бизнес-семьей.

Нас, россиян, роднит с королевой Нидерландов то, что она потомок династии Романовых. Женой короля Вильгельма II была русская княжна Анна Павловна, дочь царя Павла I.

– А как ты получил жилье, ведь купить его, наверняка, сложно?

– В стране популярен социальный найм. Это специальная программа, по которой человек делает платежи в муниципалитет и получает по мере накопления определенной суммы и по принятым нормам квартиру.

Компания, у которой я нанимаю жилье, называется «Ymere». Она строит, покупает недвижимость и сдает ее в найм. Это не так, как у нас, когда длительность твоего проживания зависит от настроения хозяина квартиры. Здесь официально заключаешь с компанией контракт, и квартира становится твоей на всю жизнь, только надо вовремя вносить плату. Но люди все равно стараются обеспечить себя собственным жильем.

Малоимущих граждан государство с помощью различных программ и фондов поддерживает социальными выплатами.

Когда серьезно заболел, два года находился на больничном и на себе испытал, что социальная защита в стране организована на хорошем уровне. Мне за время длительной нетрудоспособности начислялись деньги в объеме зарплаты. И даже не с места работы, а из разных организаций и компаний, занимающихся социальной поддержкой в виде различных страховок гражданам во время их болезни.

– Голландия – многонациональная страна?

– Да, там проживает около ста девяноста национальностей. Коренные жители отличаются терпимостью к культурам других стран, чего пока не скажешь об эмигрантах, составляющих пятьдесят процентов населения страны.

У россиян и гостей Голландии иногда складывается негативное впечатление о голландцах, но оно ошибочно, потому что правонарушения здесь совершают, в основном, представители второго поколение эмигрантов. Голландия – страна, где они родились, но воспитание в семье, культура, уклад жизни отличаются от общепринятой европейской культуры поведения. Мне, да и другим, не нравится, когда такая молодежь ходит шумными компаниями и ищет повод для хулиганских выходок.

Одно из свидетельств толерантности голландского общества то, что в стране десять лет назад впервые в истории был зарегистрирован однополый брак. Сейчас уже во многих странах разрешают такие браки, и я считаю это справедливым. Сами голландцы терпимы к сексуальным меньшинствам, но к ним отрицательно относятся дети эмигрантов и больше всего – выходцы из Марокко.

– Как на тебя повлияло то, что ты почти двадцать лет прожил в этой стране?

– Я стал более терпимым. У меня поменялось отношение к людям, стало больше позитива и доброжелательности.

В ГОСТИ ДОМОЙ

– Со времени твоего последнего приезда домой Тува, на твой взгляд, изменилась?

– Я не был дома восемь лет. За это время в Кызыле построены красивые объекты, но внешний облик нашей столицы меняется медленнее, чем хотелось бы. Восемь лет – это очень большой срок, но в Туве время движется медленно, и изменения происходят медленнее, чем в Голландии и в центре России, где быстро все строится и меняется.

– А что на родине не понравилось?

– То, что часть молодежи копирует с западных образцов не то, что надо, принимая это за настоящую культуру.

Когда в Кызыле был на концерте в нашем театре, передо мной сидела светловолосая, крашеная, симпатичная девушка-тувинка. Артист на сцене запел, и она запела в один голос с ним, нисколько не смущаясь и не думая, что мешает слушать другим. Попросил ее петь потише, она устроила скандал: «Я была везде – в Америке, в Европе, в Японии – и знаю, как себя вести, а вы – бескультурный и отсталый человек».

Тогда у меня к ней не осталось никаких вопросов. Не говорю уже о том, что во время концерта она в режиме онлайн общалась по сотовому телефону с друзьями, посылая смс-сообщения. В театре не должны напоминать зрителям, что надо выключать сотовые телефоны – это само собой разумеющееся. Все знают, что недопустимо с включенным телефоном сидеть в зале и смотреть концерт или спектакль.

Поглощение поп-корнов в кинотеатрах, кока-колы и несвойственная нам развязность – тоже чуждое нам, привнесенное из американской культуры, вернее, бескультурья, поведение.

– Как после долгой разлуки прошла встреча с родителями, односельчанами, друзьями?

– Родители очень по мне соскучились, как и я по ним. По традиции зарезали барана, сделали изиг-хан, мама меня просто закармливала.

В эти сентябрьские дни почти все село Кунгуртуг побывало у нас дома, и все односельчане удивлялись: как это я не забыл свой родной тувинский язык? А я очень удивлялся: почему это их удивляет, ведь забыть родной язык невозможно.

Я так благодарен нашему земляку Сергею Шойгу за Пор-Бажын. Когда мне было пять лет, отец брал меня туда на рыбалку, а когда тридцать шесть лет спустя мир из СМИ и Интернета узнал о древней крепости Пор-Бажын на озере Тере-Холь вблизи нашего села, я в Голландии очень этим гордился, потому что это – моя родина.

Я вновь побывал в Пор-Бажыне, и это уже было не восприятие пятилетнего мальчика, а наполненное счастьем чувство гордости за то маленькое в масштабах страны, но безмерно дорогое мне место на земле.

Приезжая в Туву, всегда обязательно встречаюсь со своими однокурсниками по балетному училищу. Восемь лет учебы вдали от дома нас связали крепче родственных уз. Забавно, но многие из нас уже пенсионеры, но не по старости, просто артист балета выходит на пенсию после двадцати лет работы, но нам кажется, что мы все такие же, какие и были.

В своей кунгуртугской школе провел встречи с учащимися, рассказывал о тувинском цирке, о цирковой династии Оскал-оолов – гордости Тувы. Детям очень понравилось.

Раньше, когда приезжал домой, думал: зачем рассказывать про свою жизнь, кому это интересно?

Сейчас уже думаю по-другому: а вдруг для какого-нибудь малыша моя история станет примером, поможет найти себя в большом мире, в котором нет невозможного.