«Любовь! Любовь!» – хабанера Кармен в исполнении Заслуженной артистки Республики Тыва Софьи Кара-оол – Дулуш заряжает энергией зал. И для певицы это не просто слова классической арии, это – стержень ее жизни.

Первая часть ее двойной фамилии – дань сцене, вторая – тому, кого она считает своим пожизненным гуру: мужу Игорю Дулушу. Четверть века их объединяет любовь друг к другу и общая любовь – к музыке.

С трех лет она пела голосами Эдиты Пьехи, Муслима Магомаева и грузинского ансамбля «Орэра». Оркестр Гленна Миллера, оживающий на печке в маленьком тувинском селе, уносил ее в волшебной мир.

Реальный мир был суров. В ее жизни было отчисление из Гнесинского училища, сожженная родная деревня, скитания по времянкам и общежитиям, бесцельно пропавшие без пения и большой сцены годы.

Только на пятом десятке жизни верная своему принципу «никаких мертвых фонограмм» певица, солируя в достойных оркестрах, пришла к заслуженной славе: ее мощное

лирико-драматическое сопрано, которому доступны любые музыкальные жанры, взрывает аплодисментами залы России и зарубежья.

ВЫЛОЖИТЬСЯ – ПОЛНОСТЬЮ

– Софья Дакпай-ооловна, что значат аплодисменты в жизни артиста?

– Все! Без аплодисментов певица – не певица, да и любой артист – не артист.

Аплодисменты разные бывают, и я эту разницу всегда чувствую. Словами это ощущение не передать, просто чувствую – и все. Если аплодисменты формальные, значит, это моя недоработка: не смогла передать душу песни, поэтому и связи со зрителем не получилось.

А когда связь со зрителем есть, отдаюсь музыке полностью, сливаюсь с ней, как будто сама становлюсь арией или песней. И в результате в зале и на сцене такой обоюдный взрыв эмоций получается! Вы ведь на многих концертах были, наверное, тоже чувствовали, как это здорово.

– Да, чувствовала, и очень сильно. А после этого музыкального энергетического взрыва видела вас за кулисами – зависшую между небом и землей, без сил подняться или опуститься. Словно рукоплещущий зал, как мощный вампир, высосал всю энергию не только вашего голоса, но и души.

Эта полная внутренняя опустошенность после концертов – постоянна?

– Да, так всегда бывает, потому что выкладываюсь полностью. Эта внутренняя опустошенность после сцены всем артистам знакома. Она может длиться и день, и два. И эту пустоту непросто заполнить, она – морально убивает.

Вот почему артисты начинают пить? Они пытаются заполнить эту пустоту алкоголем, как бы зарядить себя им, но это – обманчиво, на самом деле никакой подзарядки не получается. Наоборот, опустошение еще сильней.

Только с постепенно пришедшим опытом научилась сокращать время пребывания в этом душевном ваакуме и нашла для себя способ его заполнения – общением с приятными мне доброжелательными людьми.

– Букеты, которые вам восторженно вручают зрители, неловко выбегая на сцену в коротких промежутках между музыкальными композициями, вдохновляют или, наоборот, мешают, выбивая из ритма?

– Цветы – это прекрасно, ведь их дарят артисту от души, и я очень ценю каждый букет, особенно трогают выращенные и собранные в букет своими руками. Но вы правильно заметили: врученные во время выступления они мешают. Ведь концерт, как спектакль – целостная композиция, все выверено до мелочей, не только каждая нота, но и каждое движение. Драматическим актерам ведь не выносят букеты в середине спектакля, а только в конце, когда они выходят на поклон.

Букет, неожиданно врученный в короткие секунды перерыва между ариями, песнями, мне просто некуда деть, не могу же его положить на пол, как будто бросила. Это было бы неуважением к зрителю. Вот и приходится приспосабливаться к ситуации: петь, держа в одной руке микрофон, а в другой – цветы. Это, конечно, несколько отвлекает, выбивает из продуманного образа.

Цветы – очень приятно, но после концерта – приятно вдвойне. Пусть они будут в финале.

ПЕРВЫЕ АПЛОДИСМЕНТЫ

– Первые аплодисменты – когда они прозвучали для вас?

– Когда мне было три года. Первыми зрителями были мама с папой, потом к ним присоединился мой единственный братик.

Я родилась 13 июля 1963 года в роддоме города Шагонара, а жили мы сначала на родине папы – в маленьком селе Кара-Тал Улуг-Хемского района.

У нашей семьи – единственной в деревне – была радиола «Серенада»: и радиоприемник, и проигрыватель одновременно. И множество пластинок. Их родители выписывали по почте с Апрелевского завода грампластинок.

Нам приходили очень солидные аккуратно упакованные посылки, а в них – целое богатство всевозможных мелодий. Родители выбирали их по своему вкусу. Папа отслужил в армии на Дальнем Востоке и очень любил духовую музыку. «На сопках Маньчжурии», «Дунайские волны», «Амурские волны» – с детских лет наизусть знаю их. Мама предпочитала вокалистов, особенно Лидию Русланову любила: «Валенки», «Липа вековая». И все голоса популярных в то время эстрадных исполнителей были в нашей домашней коллекции.

Пластинки крутились, а я запоминала мелодии, слова и вечерами давала домашние концерты.

– И какой же репертуар был у маленькой семейной примы?

– Самый разнообразный, на все голоса – и мужские, и женские. На домашних концертах исполняла хиты того времени.

Эдита Пьеха – «Наш сосед»:

«Как теперь не веселиться,

Как грустить от разных бед:

В нашем доме поселился

Замечательный сосед.

Мы с соседями не знали

И не верили себе,

Что у нас сосед играет

На кларнете и трубе».

Муслим Магомаев – «Венок Дуная»:

«Дунай, Дунай,

А ну, узнай,

Где чей подарок!

К цветку цветок

Сплетай венок,

Пусть будет красив он и ярок».

«Орэра» – такая супергруппа грузинская была. Помните ее песню «Тополя»?

«Тополя, тополя, в город мой влюбленные,

На пути деревца, деревца зеленые.

Беспокойной весной вы шумите листвой,

И не спится вам вместе со мной».

Сказка на печке

– Судя по тому, во что ваши родители вкладывали средства, они были сельскими интеллигентами?

– Да, такими они и были. И очень продвинутыми, как сказали бы сейчас, людьми. Папа – Дакпай-оол Тюлюшевич Кара-оол – всю жизнь проработал киномехаником, мама – Светлана Тюлюшевна Ыдамчык – учительницей начальных классов.

Папа был очень интересным нестандартным человеком. Он даже имена нам с братом дал не просто так, а со смыслом и перспективой – в честь известных людей.

Я родилась светленькой, только потом волосы почернели. До трех лет у меня были светло-золотистые волосы. Тувинцы ведь по обычаю стригут детей только в три года, и волосы прячут, хранят. И у меня эта золотистая прядь сохранилась.

Дедушка Тюлюш Кара-оол, папин отец, увидев светлую внучку, дал мне тувинское имя Алдынай – Золотая луна.

А папа, когда пошел в ЗАГС за свидетельством о рождении, записал меня Софьей – в честь первой в мире женщины-профессора математики Софьи Ковалевской.

Брат, который младше меня на три года – он родился 23 сентября 1966 года – тоже появился на свет светленьким, дедушка назвал его Ак-оол – Белый мальчик. А папа снова проявил свою продвинутость и записал сына Эдуардом – в честь Эдуарда Хиля, который начинал свою карьеру как оперный певец, а потом стал суперпопулярным на эстраде.

Папа мечтал, чтобы дочка стала математиком, а сын – певцом. В итоге я стала певицей, а брату от прабабушки по папиной линии – сильнейшей шаманки, которая и лечила, и роды принимала – передался редкий дар – облегчать страдания людей. У него своя система – с камнями, которые он собирает повсюду.

Папа очень старался для нас. Он не только в клубе кино крутил, но и дома. Самодельный экран – белейшую простыню – вешал на печку, и печка оживала. Телевизоров тогда в селах не было, и на эти показы все соседи сбегались. На меня особое впечатление музыкальные фильмы производили. «Серенада солнечной долины» с оркестром Гленна Миллера просто завораживала. Это была сказка! Кино на печке, звуки радиолы уносили в волшебные фантазии, в особый мир, другую жизнь.

ТРИ ГОДА БЕЗ ПАПЫ

– Такое радужное детство – никаких проблем?

– Были проблемы. Три года мы жили без папы, он отбывал срок в Красноярском крае. Подробностей не знаю, а спросить сейчас не у кого: папа ушел из жизни. Мне известно только то, что у реки он кого-то обматерил и пульнул из ружья в небо. Никого не задел, но три года отсидел. В то время маме очень помогал дедушка Тюлюш Кара-оол, нянчился со мной и братиком.

Колония папу не сломила. Отсидев, он остался человеком: не озлобленным, требовательным к себе. В моей памяти он остался настоящим отцом, мужчиной в большом смысле этого слова.

Отбывая свой срок, папа очень тосковал о нас. Сохранилась фотография меня маленькой, с надписью на обратной стороне: «Получил 1 марта 1969 года. Красноярский край, п/я 2351-16, поселок Ревучий. Дочка Алдынай».

Данным дедушкой именем Алдынай меня в семье до школы называли, а Софьей, как записал папа, стала, когда пошла в школу в селе Кок-Чыраа, где была восьмилетка. Там жила бабушка, мамина мама – Кокен Ыдамчык, которая очень красиво пела, импровизировала. В Кок-Чыраа мы переехали, когда мне исполнилось семь лет.

Пришлось идти сначала в подготовительный класс, его в сельской национальной школе было не миновать, даже если читать и считать уже умел. А я умела: уже к шести годам хорошо читала, во всю стихи наизусть рассказывала. Это благодаря маме.

В селе Кара-Тал детского садика не было, и мама часто брала меня с собой на работу – в начальную школу. Пока она вела уроки, я тихонько сидела за партой и незаметно всему выучилась. Старшие девочки-четвероклассницы на переменках подсовывали книги, экзаменовали меня и удивлялись: «О, она читает!»

ШКОЛЬНЫЙ СТИЛЬ

– Школьные учителя – кем они были для вас?

– Всем. Примером. Законодательницами мод. Мы смотрели на них, как на образец.

Тогда занимались с детьми от души, были учителями всегда. И в школе, и вне ее. Сейчас, не так, к сожалению.

После родителей мой следующий главный учитель – Кертик-кыс Допчут-ооловна Салчак, педагог начальных классов. Я на нее во все глаза смотрела, любовалась ею. Такая красивая, волосы густые, черные, в две косы заплетенные. В те времена национальную одежду никто не носил, ходили в европейской. А Кертик-кыс Допчут-ооловна – в стилизованной, с тувинским орнаментом, юбке, кофточке – отличалась от всех.

И такая талантливая: учила нас петь, танцевать, стихи со сцены читать. Мне эти занятия больше всего в школе нравились, и с подготовительного класса до окончания десятилетки была постоянной участницей конкурсов и фестивалей самодеятельности.

На полтора года моей школой стал противотуберкулезный санаторий. Когда всем ученикам сделали пробу Манту на туберкулез, забыла о предупреждении, что руку мочить нельзя, и она распухла. А в то время строго было, здоровью детей уделяли очень серьезное внимание. И меня сразу же отправили в противотуберкулезный санаторий – в Тандинский район, неподалеку от села Балгазын. Там четвертый класс и окончила.

И воздух, и место, и сам санаторий – красота! Тогда много денег на бесплатную медицину выделяли, кормили – просто на убой. Каждый день – сливочное масло, нас заставляли обязательно съедать свою порцию. Рыбий жир – обязательно. А я его не любила и незаметно выливала противный рыбий жир в суп, доедать который не требовали.

Санаторная школа – очень хорошая. Чему только нас ни учили. Очень интересно, мы и пели, и танцевали. Кого там только ни было: дети из самых отдаленных мест Тувы. Сначала меня очень удивили разные тувинские диалекты: западные, восточные, певучие тоджинские, кунгуртугские. Тогда впервые ощутила, какие мы все разные, и на детском уровне поняла, что это – не препятствие для того, чтобы дружить. Мы очень дружно жили.

А воспитатели, врачи, медицинские сестры, в основном, были русские. В сельской школе в начальных классах преподавали на тувинском, а в санаторной школе я научилась грамотно говорить по-русски.

Когда вернулась домой, с пятого по восьмой класс нашей классной руководительницей была преподаватель биологии и географии Алевтина Чадамбаевна Уйнук, мама Кара-Кыс Донгаковны Аракчаа, ученой, которая была самым первым депутатом Государственной Думы от Тувы.

Алевтина Чадамбаевна была для меня образцом стиля. Суперовая учительница: спортивная, подтянутая, стильная. В шляпе, в модных брючках приезжала за три километра из Шагонара в Кок-Чыраа на велосипеде. Приглашала нас к себе домой: беседовала на жизненные темы, учила даже тому, как правильно нож и вилку держать.

ОРИЕНТИР В ЖИЗНИ

– Как состоялся выбор профессии?

– Когда окончила десятилетку, а в девятом и десятом классах училась в шагонарской школе № 2, растерялась: не знала, куда поступать. Год проработала в Доме культуры города Шагонара методистом: занималась агитбригадами.

Работала там с интереснейшими людьми. Биче-кыс Даваа, мама нынешнего председателя Верховного Хурала Кан-оола Даваа – добрейшей души человек, с красивым от природы голосом. Она всегда была жизнерадостной, и куда бы мы ни приезжали с концертами, ее все и везде уважали, встречали нас всегда с хлебом-солью. Сейчас про таких людей говорят – позитивная.

Супруги Моховы стали для меня ориентиром в жизни. Смотрела на них и думала: как здорово, когда муж и жена занимаются общим делом, живут творческой жизнью. Илья Мохов и на баяне, и на саксофоне играл, писал песни. Его жена Анна Мохова – дирижер-хоровик, окончила Кызылское училище искусств, ныне Кызылский колледж искусств. Творческая семья, преданная делу, они до сих пор работают в культуре, наши ветераны.

Сообщение в газете «Тувинская правда» увидела совершенно случайно: объявляется набор тувинских студентов в Государственное музыкальное училище имени Гнесиных. Решила попробовать себя: а вдруг получится поступить и учиться в Москве?

Мы жили в селе Кок-Чыраа в двухквартирном доме, за стеной – семья Бирилей. Луиза Бирилей тогда еще в школе училась, сегодня она – Заслуженная артистка Республики Тыва Луиза Мортай-оол. Предложила Луизе поехать на прослушивание вместе, и ее отец отвез нас в Кызыл.

Приехали. Желающих попасть на курс актеров музыкальной комедии – человек двести, а набирали только пятнадцать: специальная тувинская группа актеров музыкальной комедии.

Отбор – двойной. Сначала пели и танцевали перед республиканкой комиссией. Волновалась – жутко, но прошла. А впереди еще более серьезное испытание – второй тур, приедут московские педагоги, из отобранных республиканской комиссией будут выбирать пятнадцать счастливчиков.

В республиканской комиссии была преподаватель по вокалу Серафима Андреевна Калинина. Она сразу сказала: «Если не пройдешь второй тур, сразу поступай ко мне – в Кызылское училище искусств. Я обязательно возьму тебя в свой вокальный класс».

Потом москвичи приехали. Снова поем, танцуем в музыкально-драматическом театре. Вокал – прошла. Танец – только начала, как сразу посадили: «Спасибо, достаточно». «Ну, все, – думаю, – вылетела». Сижу в скверике у театра, жду результатов, особенно ни на что не надеясь. Мне кричат: «Ты что сидишь, список уже вывесили, ты в нем – первая!»

Побежала в театр: и правда – приняли. И Луизу – тоже. Ура! Так в 1982 году стала студенткой Государственного музыкального училища имени Гнесиных.

Только проучилась я в Гнесинке недолго – всего полтора года. И вылетела из училища.

НА КОЛЕНИ? НИ ЗА ЧТО!

– Признавайтесь честно, Софья Дакпай-ооловна: причина вылета из Гнесинского училища?

– Признаюсь честно: антиобщественное поведение, недостойное звания советской комсомолки. В общежития училища я с парнями подралась.

– Круто. И кто же победил: парни или вы?

– Да я только одного пнуть успела, как нас растащили.

У нас в группе отношения с самого начала были сложные. Представьте, пятнадцать соплячек и сопляков, таких разных, из разных сел республики, собрав в тувинскую студию будущих актеров музыкальной комедии, забросили в Москву – в совершенно другую культуру, образ жизни.

Парни этого сначала не поняли и пытались нами, девушками, командовать: мол, мы должны только с ними общаться, и на занятиях, и в свободное время. Даже на дискотеках запрещали с другими ребятами танцевать. И друг с другом у них тоже сложные отношения были на почве ревности.

В тот вечер устроили в общежитии проводы одного из наших ребят – его прямо из училища в армию забирали. Конечно, все выпили: кто поменьше, кто побольше. Студенческие посиделки в общежитиях без этого, к сожалению, не обходились. Каждый, кто студентом был, это знает.

Подвыпив, парни стали задирать виновника торжества, кидаться на него. А я такая – комсомолка, активистка: как так, человека обижают, надо заступиться. И ввязалась в мужскою потасовку.

Шум от этой драки получился большой – на все училище. Началось разбирательство: собрали комсомольское собрание тувинской студии плюс педагоги. И так все обернулось, что главным виновником и самой отъявленной хулиганкой оказалась Софья Кара-оол.

Конечно, с моей стороны некрасиво получилось: не к лицу девушке драться. Но когда парни на собрании стали выступать, мол, она такая-сякая, у меня волосы дыбом встали. Всю вину на меня свалили, хотя все в той вечеринке в общежитии участвовали.

Всякую чушь стали придумывать: что я с еще одной нашей студенткой в парке имени Горького скрывалась в кустах с иностранными журналистами. Такие позорные речи звучали, что мне даже стыдно стало за тех, кто их произносил: «Нас в Москву послала Родина, нам такие не нужны!»

– И какие же тайны Родины студентка Кара-оол выдавала иностранным журналистам в кустах парка имени Горького?

– Да я тогда ни одного иностранного журналиста и в глаза не видела! Впервые познакомилась с ними только лет через двадцать после этого собрания – в Чадане, на фестивале живой музыки и веры «Устуу-Хурээ», когда он уже международным стал.

А тогда, слушая речи студентов-земляков, поражена была: неужели все – ангелочки, только я одна такая плохая? Одни выступают, а другие молчат, и никто не заступился. Никто.

А потом Софья Михайловна Гутманович, преподавательница мастерства актера, говорит: «Умоляйте простить, вставайте на колени!» На колени? Ни за что! Хлопнула дверью и ушла. Собрание постановило: ходатайствовать об исключении из училища.

Педагог по вокалу Елена Константиновна Акимова, другие педагоги, ходили к директору училища Евгению Георгиевичу Мухину, просили не исключать: это наша самая перспективная ученица. Директор: «Пусть сама придет и попросит». Не пошла. Ни просить, ни каяться не стала.

МОЙ ПОЖИЗНЕННЫЙ ГУРУ

– Обида до сих пор осталась?

– Нет. И знаете почему? Хорошо, что меня из Гнесинки пнули. Благодарю Бога за это. И Игорь тоже благодарит. Потому что иначе бы мы с ним не встретились.

И тогда бы вся жизнь моя по-другому повернулась, с дипломом актрисы музыкальной комедии крутилась бы в театре в массовке или на вторых ролях. А я этого не хочу. Сейчас я нашла свое дело: пою по-настоящему, с серьезными оркестрами, на больших сценах. Хотя шла к этому очень долго.

И если бы не Игорь, такой Софьи не было бы. Он так много сделал для меня, вложил в меня.

Игорь – еще один мой учитель. Мой пожизненный гуру.

– Где вы встретились со своим пожизненным гуру?

– В Кызылском училище искусств. Я ведь после неудачной Гнессинки вспомнила слова Серафимы Андреевы Калининой и продолжила учебу у нее – лучшего в Туве педагога по вокалу. Серафима Андреевна – очень значимый в моей жизни человек, многому у нее научилась: и в певческом, и в человеческом плане. У нее многие известные вокалисты учились: Народная артистка России Надежда Красная, Заслуженные артисты Республики Тыва Эльвира Докулак, Сергей Сокольников.

Удивительной женщиной была Серафима Андреевна. Так меня любила, что говорила: «Если бы ты была сиротой, я бы тебя удочерила». Она действительно была для нас, как мама. Испечет дома кучу пирожков и принесет студентам. Всегда переживала за нас, помогала в трудные минуты.

А Игорь вошел в мою жизнь в 1988 году. Я училась на втором курсе училища искусств, Игорь – на первом. Только когда он первый раз постучал, его не впустила.

Дело было так. Я в общежитии в комнате стираю и одновременно пластинку слушаю – оперную партию. Всегда так делала, чтобы время зря не терять.

Стук в дверь. Открываю. Стоят двое: Игорь Дулуш с гитарой и его друг Октябрь Саая – в качестве группы поддержки. «Можно к тебе?» «Нет!» «А почему?» «Очень занята, оперу слушаю». И закрыла дверь.

Слышу: они на кухню пошли, играют там на гитаре, поют, хотят меня песнями из комнаты выманить. Не выхожу, у меня – свое: гордо арии слушаю, я же серьезной классикой занимаюсь, а они тут со своей несерьезной гитарой мешаются.

Только гитара Игоря мне очень скоро понадобилась. Активисткой была, по комсомольской линии отвечала за работу культурно-массового сектора. К 29 октября – Дню рождения комсомола – мне поручили организовать концерт студентов. А Игорь был бардом, сам сочинял и пел песни. В училище он сначала занимался по классу фагота, потом – гитары, а закончил как гобоист.

Подошла к нему: помоги, выступи на концерте. Он согласился. Так началась наша дружба, очень быстро ставшая любовью.

– Фамилию вы оставили свою – девичью, как и положено артисткам, у которых должно быть только одно имя, ведь иначе их поклонники запутаются?

– Оставила, но и фамилию мужа к ней прибавила. Мы расписались в 1989 году, и с этого времени у меня официально, по паспорту, двойная фамилия: Кара-оол – Дулуш. Это не все знают, потому что на афишах, для краткости, и сегодня указывается только сценическое имя – Софья Кара-оол.

Свадьбу мы сыграли 15 сентября 1990 года, а отсчет времени, с которого мы – вместе, ведем с осени 1988 года. Так что в следующем – 2013 году – двадцатипятилетие нашей любви. А заодно – и наши юбилеи: обоим стукнет по пятьдесят.

ОКОНЧАНИЕ – В СЛЕДУЮЩЕМ НОМЕРЕ.