(Окончание. Начало в №30 от 8 августа, №31 от 15 августа, №32 от 22 августа 2014 г.)

Сундук с сокровищами

Семья наша – папа, мама и восемь детей – родилась из двух: свои судьбы соединили вдовцы Леонид и Мария.

Главные семейные ценности и документы папа хранил в массивном деревянном сундуке, таком большом, что на нём можно было спать. Сундук этот имел и еще одно предназначение: в нём прятали заранее приготовленные для детей подарки. Предвещая радость праздника, он очень вкусно пах яблоками и мандаринами.

Этот сундук в детстве казался мне волшебным вместилищем всевозможных сокровищ. Таким он и оказался, когда уже взрослой, после смерти отца, прикоснулась к его содержимому. Папиными сокровищами были его рукописи и документы, среди которых – особо дорогие сердцу: пожелтевшие листочки писем от детей, книга, которую перед смертью держала в руках его первая жена.

Первая супруга Леонида Борандаевича Чадамбы – Тырлаа Калчановна, в девичестве Монгуш – была из рода сильнейших сут-хольских шаманов, мать её была шаманкой в тринадцатом поколении. Отец был китайцем. Когда шаманы стали подвергаться преследованиям и репрессиям, девочку, чтобы не испортить ее судьбу, отдали на воспитание в другую семью.

Тырлаа пошла по медицинской стезе, став одной из первых тувинских акушерок. После окончания в Кызыле фельдшерско-акушерского отделения объединенной школы, так называли нынешнюю школу № 2, она была направлена в Тоджинский район, где на оленях добиралась до дальних оленеводческих стоянок, чтобы оказать помощь роженицам.

Затем, уже в Кызыле, вместе с врачами Галиной Ивановной Федорович, Валентиной Ивановной Любимовой Тырлаа Калчановна открывала первый роддом в Кызыле. Работала Тырлаа Чадамба и в первой аптеке, этот деревянный дом на улице Кочетова, что возле здания Сбербанка (бывший книжный магазин «Друг»), стоит до сих пор.

Леонид и Тырлаа поженились в 1940 году. Жить молодые стали в деревянном доме № 22 на улице Кочетова вместе с педагогами, которые приехали в Туву из Советского Союза. Дом так и называли: учительский. В 2003 году на нем открыли мемориальную доску с надписью о том, что в этом доме с 1940 по 1951 год жил основоположник тувинской детской литературы, писатель Леонид Чадамба.

В этом доме росли четверо детей супругов Чадамба: Люба родилась – в 1941, Калим – в 1942, Побед-оол – в 1945, Айлана – в 1948 году.

Рождение третьего ребёнка стало особенно знаменательным для семьи, ведь он появился на свет в день, когда ликовала вся страна: 9 мая, в День Победы в Великой Отечественной войне. Имя мальчику в честь великого дня отец придумал сам – Побед-оол.

Рождаются счастливые строки: стихотворение «Сын Победы», которое впоследствии перевела на русский язык Светлана Козлова:

Сорок пятый, победный, ликующий год!

Он народам Земли мир и радость несёт.

Стаи хищников лютых оружье сдают,

И гремит над Москвой многоцветный салют.

Кто родился в тот день ровно в восемь утра?

Кто на свет появился под крики «Ура!»?

Сын тувинской семьи в новом, светлом дому.

Где найдётся достойное имя ему?

Можно Маем назвать, можно Славой назвать.

«Кызыл-оол – Красный Парень», – советует мать.

«Маадыр-оол – Богатырь, Эзир-оол – вот Орел…»

«Сын Победы, – отец заявил, – Побед-оол!»

Если сын – Побед-оол, если дочь – Победмаа,

Вы сильны и крепки, как Победа сама.

Прикасаясь к страницам, как будто целую тебя

В начале пятидесятых годов Тырлаа Калчановна, красоту и изысканность которой отмечали все, кто знал её, серьезно заболела.

Чадамба предпринимает все возможное для выздоровления супруги, увозит из Кызыла в Москву, где её помещают в Кремлевскую больницу. Четверо детей остаются на попечении близких родственников и пишут родителям трогательные письма, в которых рассказывают о своих радостях и горестях, в числе которых и такое важное детское событие: Побед-оол разбил чашку.

И постоянно задают вопрос: «Мама и папа, почему вы так долго не приезжаете?» Вернулся к детям только папа, мама навсегда осталась в Москве: спасти её не смогли даже лучшие столичные врачи. В 1953 году, в тридцать четыре года, Тырлаа Калчановна Чадамба умирает. Похоронена она на Ваганьковском кладбище. Если идти по аллее, ведущей к надгробию Сергея Есенина, ее могила будет недалеко от него, с правой стороны.

«Не терять никогда», – такую надпись сделал Леонид Чадамба на обложке вышедшего в Москве в 1952 году учебника «Родная речь» для четвёртого класса тувинских школ, составитель которого – Степан Сарыг-оол.

Почему же эта книга была так дорога ему? Потому что она была последней из книг, которую держала в руках измученная болезнью жена. И не просто держала. Понимая важность этого труда для детей Тувы, для друга семьи Сарыг-оола и своего супруга, его соратника, Тырлаа нашла в себе силы прочитать учебник с начала до конца.

«Памяти любимой» – это стихотворение Леонид Чадамба написал на внутренней обложке дорогого учебника. В нём – щемящие строки: «Листы хранят следы твоих пальцев. Прикасаясь к страницам, как будто целую тебя».

Дева Мария

В тридцать пять лет Леонид Чадамба остался вдовцом с четырьмя детьми; старшей дочери двенадцать лет, младшей – пять. Но судьба подарила ему счастье с еще одной прекрасной женщиной, ставшей матерью его детям, – Марией Сюрюновной Маный. По гороскопу – Дева, по имени – Мария, вот и получается – Дева Мария.

У неё было двое своих детей – Алексей и Нина. Ее муж – Салчак Серен – прожил короткую, но яркую жизнь. Учился в Москве в Литературном институте имени Алексея Максимовича Горького. Перевел на тувинский язык роман «Мать» Горького и посвятил этот перевод своему сыну Алексею.

Салчак Серен – автор слов песни «Авай» – «Мама». Она была включена в сборник тувинских песен, составленный в 1959 году. Её полюбили в Туве за красивые слова и удивительную мелодию композитора Александра Лаптана и поют до сих пор. Песня «Авай» вошла в число лучших тувинских песен двадцатого века.

Во время учебы в Москве Салчак Серен заболел, лежал в больнице. Леонид Чадамба, постоянно бывающий в столице по депутатским и писательским делам, опекал и поддерживал тувинских студентов, в том числе и Серена. Он помогал в организации похорон Серена, на его долю выпала и тяжелая миссия: написать об этих похоронах вдове – Марии Сюрюновне.

В молодости, с 1943 по 1947 год, Мария училась в театральном училище в Кызыле, получила специальность артистки-солистки. Работала в театре, но после смерти мужа с любимой работой пришлось распрощаться: надо было думать о детях, и житейские, бытовые проблемы решать самой. Начала трудиться корректором в газете «Шын», откуда и ушла на пенсию. Петь продолжала в художественной самодеятельности. Песни в ее исполнении часто передавали по заявкам радиослушателей, особенно популярна была «Песня пастуха» – «Кадарчынын ыры».

Детей своих, оставшихся без отца Алёшу и Нину, Мария обожала, баловала их. Когда в выходные забирала ребятишек из круглосуточного садика домой, в маленькую комнатку, то завтрак приносила им прямо в кроватки.

Об этом периоде жизни сохранилось опубликованное в газете «Тувинская правда» в конце восьмидесятых годов воспоминание читательницы А. Зотовой:

«Я русская. Приехала в Туву в 1950 году. Жить было негде. Приютила меня тувинка. Она жила с двумя детьми в одной комнате. «В тесноте, да не в обиде», – говорила женщина. Я к ней привыкла и полюбила за доброту. Она мне стала по существу родной сестрой. До конца дней своих буду помнить ее милосердие. Звали мою благодетельницу Мария Сюрюновна Маный. Она научила меня уважать людей, какой бы национальности они ни были».

Доброта – это главное качество, которое отмечали в Марии все, знавшие её. Став женой Леонида Чадамбы, она стала и доброй матерью для его детей – Любы, Калима, Побед-оола, Айланы.

В 1958 году родилась я, в 1967 году появился братишка Саша, в семье его звали Аликом. Все дети – четыре брата и четыре сестры – ладили между собой, старшие опекали и баловали младших.

Папа никогда не забывал ни об одном дне рождения. Все восемь детей, а потом и внуки, в день рождения всегда получали от него открытки со здравицей. Мой день рождения приходится на август, и накануне он прятал за кроватью бидон с гладиолусами, чтобы с самого раннего утра преподнести их.

Наш старый двор

Жили мы в деревянном двухквартирном доме на улице Красноармейской. В таких же домах жили и наши соседи, с которыми объединял не только большой двор, но и дружба: и взрослых, и детей. Рядом с нами жили Килины, Захаровы, Горбуновы, Ваулины-Ивановы, Ензаки.

Супруги Ензаки сыграли большую роль в соединении судеб двух вдовцов, очень уж им хотелось, чтобы в доме Чадамбы, который часто бывал в командировках, во время которых за детьми присматривали оплачиваемые жилконторой меняющиеся домработницы, появилась настоящая хозяйка и мать для осиротевших детей.

Оюн Дамдынович Ензак вошел в историю как Чрезвычайный и Полномочный посланник Тувинской Народной Республики в СССР. Его жена Долгар Шагдыровна была медицинским работником. Помню её фирменные пирожки с морковной начинкой, которые она часто стряпала и, угощая, приговаривала: «Очень полезно, в морковке – витамины».

У них были дети Коля и Маша. У Ензаков, первых из соседей, появился телевизор. И я, бывало, засиживалась допоздна, смотря вместе с ними фильмы. У нас же, единственных, был телефон, и все звонили из нашего дома. В теплое время телефон для удобства соседей выставляли на подоконник.

Александр Фадеевич Килин работал главным бухгалтером в обкоме КПСС, его супруга Нина Сидоровна была домохозяйкой. Какие пироги и торты она пекла! Вершиной её кулинарного мастерства был вкуснейший торт «Наполеон», очень сложный в изготовлении. Когда я стала постарше, Нина Сидоровна научила меня его секретам: перед тем, как печь множество коржей, комочки теста надо положить в холодильник, чтобы масло, порубленное ножом, не растаяло, и только потом раскатывать и печь.

Все соседи обращались к Килиным, если дело касалось огородничества, и они давали советы. Все старались отличиться, существовало даже негласное соперничество, чей огород и садик с обязательным цветником лучше.

Вокруг нашего дома росли посаженные семьей боярышник, шиповник, береза, черемуха, возле которых папа любил фотографироваться.

Помню, как мама, вынув из ящичка комода листок, заучивает текст песни «Над полями да над чистыми», а в открытое окно заглядывают, благоухая, ветви цветущей черемухи. Смеясь, рассказывает, как в молодости, ещё плохо зная русский язык, на слух разучивала с подругами полюбившийся «Марш весёлых ребят» и вместо «Легко на сердце от песни веселой» у них получалось: «Ико нарсеззаят пези висёлай».

Крыльцо нашей квартиры обвивали вьюны, обязательно высаживались георгины, их луковицы хранились зимой в подполье, космея, ноготки, восхитительная настурция. Под окном кухни, выходящем в огород, тоже была разбита клумба в виде огромной туфли, и я мечтала, чтобы наш цветущий башмак увидели с самолета. В окно была видна знаменитая гора Виланы, на которой в разное время менялись выложенные из побеленных камней слова: «Ленин», «Миру – мир», «Слава КПСС!»

В общем просторном дворе мы играли в магазин, в котором сахаром был песок, в классики, в школу. Там стоял теннисный стол, который собирал ребят со всей округи. Там же играли в футбол и устраивали танцы: вальс, фокстрот, танго. Аккомпанировали друзья старших детей из близлежащих домов: Людмила Шелегова – на аккордеоне, Владимир Нужный и наш Калим – на баянах.

Когда у нас появилась радиола «Эстония», её стали выставлять на подоконник. Звучали «Венок Дуная», венгерская эстрада, «Лунная соната» Шуберта. Двор был клубом для окрестной молодежи – все учились в школе № 7, знали друг друга и дружили.

Каждое лето жили на казенной даче, что была в районе Орбиты. Купались в Енисее, собирали грибы, смотрели фильмы – на территории правительственных дач был кинотеатр. Взрослые играли в различные спортивные игры, в которых принимали участие руководители республики, в том числе и первый секретарь обкома КПСС Салчак Тока.

Неуловимые зайцы

В старом доме было три комнаты, одна из которых называлась рабочей, потому что это был папин кабинет. В ней стояли огромный двухтумбовый стол с зеленым сукном, на нём – роскошная настольная лампа в виде фарфоровой фиолетовой вазы с золотыми листьями на бронзовом постаменте. Стеклянный колпак был ярко-зеленым, как шляпа гриба-боровика.

Ещё диван с валиками, телефон на фигурной деревянной подставке, элегантная этажерка и высокий, чуть ли не до потолка, книжный шкаф. Одно время впритык к рабочему столу был установлен и бильярдный.

В кухне мы, дети, увлекшись фотоделом, по ночам проявляли и печатали фотографии, развешивая их потом там же и в коридоре.

В старом доме в сумеречные зимние рассветы, когда так не хочется вставать, папа стал рассказывать мне о зайцах. Эта устная повесть о Длинноухом, Короткохвостом и Коротколапом изо дня в день сопровождала моё детство.

Четвероногие друзья прибегали ко мне каждое утро, но так рано, что увидеть их мне ни разу не удалось: не дождавшись моего пробуждения, они убегали по своим важным заячьим делам. Я огорчалась: опять проспала, не встретились. Папа успокаивал, передавал приветы от дружной троицы и радовал новым увлекательным рассказом из полной приключений заячьей жизни. А в качестве неопровержимого доказательства визита указывал за окно – на белом полотне зимнего огорода вились цепочки следов.

Происхождение следов было прозаичным – их оставили дворовые собаки, но я не сомневалась, что это отпечатки лесных гостей. Думаю, что папа и сам уже начинал верить в это, настолько увлекался повестью о Длинноухом, Короткохвостом и Коротколапом.

Зайцы, белочки, лисы, медведи с добрыми мордами оживали и в рукописях стихов, которые он иллюстрировал забавными рисунками друзей своего детства – обитателей тоджинской тайги.

Бичии Лена

Из старого дома папа отвел меня в первый класс, после чего сделал известной своим стихотворением «Бичии Лена» – «Маленькая Лена», основанном на реальном случае из детской жизни.

Стихотворение это входило в учебники для тувинских классов, и многие мои сверстники учили его в школьные годы, в том числе и мой муж Борис Хертек.

Благодаря композитору Мерген-оолу Нурсату оно стало песней. Многие и сейчас называют меня бичии Лена, хотя маленькая Лена уже стала бабушкой.

На русский язык «Маленькую Лену» перевела Эмма Цаллагова:

Лену называют иногда малышкой,

Но несправедливо так девчушку звать,

Ведь она читает понемногу книжки

И умеет даже имя написать.

Рисовать умеет и считать по пальцам,

Как артистка, может прочитать стишок.

Запоет пичужкой, закружится в танце,

И для кукол глупых проведёт урок.

Лень ей незнакома, по душе – работа,

Наведёт в квартире чистоту, уют.

За её старанье, за её заботы

Все в семье девчонку умницей зовут.

А недавно Лена стала первоклашкой,

Отсидела в школе первый свой урок.

А потом, вдруг вспомнив куклу-неваляшку,

Прибежала к дому и звонит в звонок.

Открывает мама: школьница с портфелем,

Бант в косичке белый, чёлочка на лбу.

Что же слышит мама от дочурки Лены?

– Кончила я школу, больше не пойду.

Первый министр культуры

Когда и у меня появилась своя семья, мама поделилась со мной сокровенным: тем, что для неё особенно дороги слова, сказанные ей как-то папой: «Я не думал, что буду ещё когда-нибудь так жить». То есть будут в доме уют и тепло, семейное счастье, особая атмосфера добра и тепла.

Дом был всегда открыт для многочисленных друзей детей, которые приходили целыми группами, и мама всегда угощала всех чаем и лепешками. Частыми гостями в доме были папины друзья и соратники в области культуры.

Заместителем начальника управления культуры Тувинской автономной области Леонид Чадамба становится в 1955 году после окончания Кызыльской советско-партийной школы, затем – его начальником, а потом – инструктором обкома КПСС по культуре. Когда в 1961 году область получила статус автономной республики, становится первым министром культуры Тувинской АССР и работает на этом посту до 1963 года.

Плодотворно сотрудничает с творческими людьми различных направлений: художниками, композиторами, исполнителями горлового пения, певцами, танцорами, артистами театра и цирка.

Из близких друзей в старом доме у нас гостили супруги Норбу, Бады-Сагааны, Торлуки, Кызыл-оолы, Саган-оолы, Кюнзегеши, Сюрюн-оолы, Байыр-оолы, Ланзы, художники Суздальцев, Дёмин.

Мечтая о тувинском балете, в 1958 году повез талантливых ребят в Киргизию – во Фрунзенское хореографическое училище. Способных ребятишек отбирали по районам республики.

Выпускники, среди которых Галина Чооду, в замужестве Тока, Евгения Салчак, Виктор Монгуш, танцевали в ансамбле песни и танца «Саяны», за творчеством которого Леонид Чадамба следил с особым вниманием и любовью. Ему он посвятил стихотворение «Крылатая юность Тувы», которое перевела Эмма Цаллагова:

«Саяны»! Пропойте мелодию лета,

Пусть песня взлетает орлом к облакам,

Пусть память надежд и горячего света

Звенит над Тувой, как в руках чадаган.

Все танцы у вас так легки и так плавны,

Как бег голубой улуг-хемской волны.

Желал бы вам лебедем белым я плавать

По водным просторам тувинской страны.

Все песни, которые зрителям спели,

В которых звучали и радость, и грусть,

Которые в душах рождались и зрели,

Запомнило сердце мое наизусть.

Саянцы, вы – голос родимого края,

Вы – голос серебряной, в росах, травы.

Как птица, меня из небес окликает

Крылатая юность бессмертной Тувы.

В 1963 году после инфаркта по состоянию здоровья папа был вынужден оставить пост министра. Ему была назначена персональная пенсия. Но долго сидеть без дела не мог. Пять лет заведовал республиканским методическим кабинетом, следующие пять лет был ответственным секретарем республиканского комитета защиты мира, участвовал в международной конференции сторонников мира в Москве. Был редактором литературно-художественного альманаха «Улуг-Хем».

Среди его наград орден Тувинской Народной Республики, два ордена Трудового Красного Знамени, орден «Знак Почета», юбилейные медали. И звание «Заслуженный работник культуры Тувинской АССР».

Восторженное дитя своего времени

Помню, как папа работал в квартире дома № 42 на улице Ленина, куда семья переехала в 1970 году. Дом был благоустроенным, но и в нем большая семья продолжала ютиться в трёх комнатах, как и в старом доме. Он был многодетным отцом, но никогда ничего не просил для себя – делать это мог только для других.

Отдельного кабинета у него не было. Он писал, сидя за столом в зале, который был проходной комнатой. Мимо туда-сюда сновали многочисленные домочадцы, но генерал семейной армии, как его называли родные, продолжал работать, не обращая на суету и шум никакого внимания.

Иногда, подперев голову правой рукой, в которой была ручка, отрешенно смотрел в окно. Если в этот момент его о чем-то спрашивали, мог рассеянно скользнуть взглядом и продолжать писать дальше, словно не слыша.

Сестра Айлана вспоминает эпизод, о котором не может рассказывать без смеха. В 1973 году она работала режиссером в Доме культуры села Сарыг-Сеп Каа-Хемского района после окончания театрального вуза, а брат Калим в это время учительствовал в селе Торгалыг Овюрского района. Оба приехали в Кызыл со своими коллективами для участия в фестивале народного творчества.

В родительском доме Айлана увидела такую картину. Папа сидит на диване и, как режиссер, даёт указания Калиму, как надо читать «Стихи о советском паспорте» Владимира Маяковского.

– Ну, давай! Вынимай паспорт из штанин и показывай его.

– У Маяковского говорится: достаю из широких штанин, а у меня брюки узкие – неудобно, я его долго буду доставать, пауза получится, – возражает Калим.

– Ты должен постараться, ведь ты открываешь программу! И вытяни руку с паспортом вперед, вот так, смотри, и лицо у тебя должно быть гордое и торжественное, ведь ты советский паспорт показываешь, – не унимается папа.

Восторженное дитя своего времени, папа искренне любил его и отдавался ему сполна. Обожал праздники: первое мая, девятое мая, седьмое ноября –когда кругом полно народу, музыки, флагов, шаров.

Наш дом 42 на улице Ленина стоял как раз в том месте, где демонстрация заканчивалась, и колонны распадались, теряя свою монолитность. Родственники и знакомые забегали к нам, поздравляли с праздником, шутили, обнимались и убегали, оставляя после себя бумажные цветы на ветках, транспаранты. И папа хранил их – до следующей демонстрации.

Его любимой песней была «Москва майская»:

Утро красит нежным светом

Стены древнего Кремля,

Просыпается с рассветом

Вся советская земля.

Немало песен написано тувинскими композиторами и на стихи Леонида Чадамбы. И пафосные, такие, как «Ленин – партия», что были характерны для советского времени, и глубоко лиричные, вневременные, ставшие классикой песенного искусства, как «Мой Улуг-Хем – Енисей» на музыку народного артиста СССР Алексея Чыргал-оола. Благодаря Алексею Боктаевичу появились «Наадым», «Шуйская песня», «Родная Тува».

Среди других песен на слова Леонида Чадамбы – «Чыраа-Бажы» Григория Базыра, «Герой Валентина», «Улуг-Хем» Ростислава Кенденбиля, «Черемуха» Кара-Ката Ооржака.

Заклинатель рыб

Папа всегда был душой общества – балагур, любитель пошутить. Придумывал всевозможные были-небылицы, а мы ломали голову: правда или нет?

Знакомым незамужним девушкам любил рассказывать про некоего мифического охотника Агыынака, красавца-тоджинца, благородного, романтичного, одинокого. Мол, Агыынак передавал большой привет. Мечтает встретиться лично, да не может, потому что начался охотничий сезон, и он надолго уходит в тайгу.

Девушки в ответ, так же шутя, передавали приветы не имеющему времени для личной жизни доблестному рыцарю тайги.

Тоджа всегда была в сердце папы. Как он радовался, когда кто-то приезжал с малой родины, а если еще и рыбку привозил! Он обожал тоджинскую рыбку: хариуса, щуку, тайменя.

Бывало, и сам ловил, когда отдыхал с семьей на турбазе «Азас». Помню, как готовил рыбу у озера Азас рыбак Нагаза: заворачивал её в листья и запекал, как картошку, в углях костра. Она получалась сочной, нежной, с восхитительным ароматом дымка.

Папа убеждал нас в особых способностях этого рыбака – умении разговаривать с рыбами и заклинать их. Однажды попросил его продемонстрировать это. Нагаза взял два камешка и постучал ими друг о друга под водой в определенном ритме. Тут же приплыла тьма-тьмущая мальков. Он их подкормил. Потом снова постучал камешками, только в другом ритме. На этот раз приплыли две огромные рыбины: с одной стороны – таймень, с другой – щука.

И родные, и друзья любили путешествовать с папой по республике – он был интересным попутчиком и рассказчиком.

Не позволял себе раскисать, каждый день делал зарядку. У него было любимое упражнение: как будто чурки колол топором. Да еще с широким замахом, с наклонами в разные стороны, с глубоким выдохом. Все это – с удовольствием, со смаком.

Не ел сладкого. Ни разу в жизни не обращался к зубному врачу, ослепительную улыбку сохранил до преклонных лет. Пил только тувинский зеленый чай с молоком. Умело и красиво пользовался столовыми приборами, как-то по-европейски.

Был честен в оценке. Кого-то огорчал, а кому-то пророчил творческое будущее – обладал интуицией.

Был очень внимателен к друзьям: в праздники обязательно всем звонил, поздравлял. Быстро ходить с ним по Кызылу никогда не получалось: постоянно встречались знакомые, и разговоры с ними затягивались надолго: с каждым у него находилась важная тема для беседы.

Если бывали трогательные моменты, мог всплакнуть – был сентиментальным. К нам, когда собирались все вместе, обращался так: дочки мои, дети мои!

Папины сёстры

Так же, как к своим детям, нежно и тепло, Леонид Чадамба относился и к своим младшим сестрам Галине и Зое. Девочки по примеру старшего брата получили образование, которое началось в летней тоджинской школе.

Галина Борандаевна Ачыты в молодости была единственной женщиной-учительницей в Тоора-Хемской начальной школе, ученики звали ее Дама учительница – Херээжен башкы. Впоследствии заведовала отделом по работе среди женщин, отделом агитации и пропаганды райкомов партии в разных районах. Была активной участницей художественной самодеятельности: играла на гитаре, пела, сочиняла простые стишки. Умела шить, вышивать, вязать. Была очень похожа на папу. Светлокожая, невысокого роста, приятной полноты, веселая, добрая. Каждый ее приезд в гости был и для родителей, и для нас, детей, событием и праздником.

Я любила гостить у них в Туране, где она жила со своей семьей. Ее муж, Степан Дондукович Ачыты, всю жизнь проработал бухгалтером. У них были сын Алексей и две дочери, Дина и Светлана. Осталась только младшая Светлана и многочисленные внуки и правнуки тети Гали.

Еще одна папина сестра – Зоя Борандаевна Чадамба, окончив восточный факультет Ленинградского государственного университета, стала работать в ТНИИЯЛИ. Кандидат филологических наук, первая женщина-тувинка, удостоенная звания Заслуженного деятеля науки Тувинской АССР.

Темой её научных изысканий стал тоджинский диалект, но главной любовью она считает древнетюркскую, или орхоно-енисейскую письменность. Её избранные научные труды вошли в сборник «Тувинская диалектология и тюркская руника» 2013 года выпуска.

Улетят облака

В последние годы папа работал над повестью о враче Анне Чесноковой, которая приехала в Туву молодым специалистом, и её направили в Бай-Тайгинский район. Анна Пантелеевна хорошо освоила тувинский язык, приняла на руки около полутысячи новорожденных.

Отдельные главы этой повести начали публиковать в альманахе «Улуг-Хем», но, к сожалению, эта работа осталась незавершенной.

Папы не стало 24 апреля 1987 года после четвертого инфаркта. Он только на год и четыре месяца пережил маму.

На смерть Леонида Чадамбы поэтическими строками в альманахе «Улуг-Хем» откликнулся поэт Кондратий Емельянов, младший сын поэтов Светланы Козловой и Анатолия Емельянова. Папу с супругами связывала большая творческая и человеческая дружба. Светлану Владимировну, которая была переводчиком большинства его стихов, он иногда называл ласково Анайбан – Козленочек. У Анатолия Федоровича была присказка: «Ты да я, да мы с тобой, Емельянов с Чадамбой».

Стихотворение Кондратия Емельянова, посвященное памяти Чадамбы, называется «Улетят облака»:

Улетят облака. Остальное останется с нами.

Позвонят облака, и глаза вознесутся в предел.

Не сумели когда-то мы стать навсегда облаками,

Не сумели поэтому стать выше собственных дел.

Улетят облака навсегда, только что станет с нами?

В небе коршун отчертит спирали стальные круги.

Невозможно нести вместо сердца за пазухой

камень,

Даже если ты знаешь, что рядом восходят враги.

Прозвонят облака, и к беде прикоснутся сердцами

Люди близкие мыслью, которые тонут в пыли.

Эта горечь земная ползет по степи облаками,

Да не теми, не любят спускаться с небес журавли.

Мамы не стало в шестьдесят лет. Папы – в шестьдесят девять. Наши родители ушли, не дав нам возможности опекать их в преклонном возрасте. Они всегда заботились о нас, а мы так и не успели сделать этого в полной мере.

Четыре Леонида

Папа всегда говорил и писал, что его любимым делом было обучение детей грамоте. По его стопам из восьми детей пошел старший сын, который всю жизнь проработал учителем русского языка и литературы в селе Торгалыг Овюрского района, откуда родом его жена Силинмаа.

Калима Чадамбу там называли чангыс орус – единственный русский, потому что он был русскоязычным, а также светлым, сероглазым. Взрослые сельчане любили и уважали его за легкость характера и простоту в общении, ученики – за туристический азарт и любовь к предмету.

Брат Побед-оол Чадамба стал врачом, работал рентгенологом в Сочи, в Красной Поляне. Был прекрасным специалистом. Большинство наших родственников побывало у него в гостях. Провожал их в аэропорту с ведрами роз и чемоданами фруктов. Часто повторял, что скоро Красную Поляну узнает весь мир, и оказался пророком: мир узнал ее благодаря зимним Олимпийским играм 2014 года. Гордился тем, что в семье он был первым во всем: первым женился, первый подарил родителям внучку Ирочку.

Когда брат гостил в доме жены в Апшеронске, прислал мне оттуда гербарий. На плотных листах альбома были аккуратно закреплены листья дуба, клена, его семена-вертолётики, желуди, листья ореха-лещины, которых я никогда до того не видела. Похоронен брат в Апшеронске, где живут его дети, внуки.

Алексей Серен был специалистом по холодильным установкам, чему выучился в Краснодаре. Но работал геодезистом. С тонким чувством юмора, тактичный, настоящий аристократ с царственной осанкой. На всю жизнь запомнила его урок. Как-то мы с ним обедали. И вдруг брат говорит: «Рыжуха (он меня так звал), послушай, как я ем». «Ничего не слышу», – говорю. А он мне: «Вот и ты должна так же».

Старшая сестра Любовь Чадамба всю жизнь проработала в республиканской типографии, была переплетчицей, ударником коммунистического труда. Ее фотография всегда висела на Доске почета.

Нина Серен стала товароведом, практику проходила в ЦУМе Москвы. Умеет делать всё: шить, вязать, консервировать. Она шила мне эксклюзивные школьные платья, фартуки, обшивала-обвязывала с головы до ног. Живет в Краснодарском крае.

Айлана Чадамба – режиссер Кызылского театра юного зрителя. Всю свою жизнь посвятила детскому театральному творчеству, ТЮЗу, которым она руководит с 1974 года. Иногда она говорит, что чувствует, что в ней сидит папа. И в самом деле, сидит. Она – такой же, как и он, светлый, открытый, эмоциональный человек.

Для меня не было другого пути, кроме как в филологию. Дома у нас была портативная печатная машинка «Москва» со встроенными тремя тувинскими буквами. Я училась на ней печатать, набирала папины стихи, статьи на русском языке, мама – на тувинском. А папа нахваливал нас, всячески вдохновлял. Иногда что-то относила по его просьбе в редакции газет – теперь в газете «Тувинская правда» и работаю. Помню папины наставления: куда бы ни пошла, ни поехала – всегда бери с собой блокнот и ручку, записывай.

Три брата назвали своих сыновей Леонидами в честь папы, кроме одного – Александра, который умер от болезни молодым, неженатым.

Леонидом назвала своего внука и я, поскольку родился он в марте, как и прадед, да ещё в год его 95-летия – в 2013 году. Живут наши Леониды в Кызыле, Иркутске и Краснодарском крае. А мой внук – маленький Леонидик – человек мира, как и его папа, артист цирка Демир Хертек. Ему было несколько месяцев от роду, когда он отправился в свое первое путешествие с кочующей цирковой братией.

Его папа хочет, чтобы он стал потомственным цирковым артистом. А для меня главное, чтобы он был здоровым и таким же любознательным и пытливым, открытым и доброжелательным, как его прадедушка.